— У осужденной есть вопросы?
Она молча покачала головой.
Судья стукнул молоточком, поднялся со своего места и торжественно проследовал к выходу. Когда дверь за ним закрылась, попечительница скомандовала:
— Пойдем со мной, Мария.
Без единого звука девушка двинулась вслед за ней и когда проходила мимо загородки, увидела Майка. Он пытался что-то сказать, но Мария ничего не слышала, ничего не понимала. Только за дверью к ней вернулась способность чувствовать, и она заплакала.
В сопровождении попечительницы и полицейского Марию перевезли в отдаленную безлюдную часть Бронкса, где размещалась колония для несовершеннолетних преступниц. Выйдя из машины, девушка с любопытством огляделась по сторонам — тихо и пустынно, как в деревне.
Через час одна из воспитанниц, с любопытством стреляя глазами на новенькую, провела ее по длинному серому коридору к кабинету врача, открыла дверь и пропустила Марию вперед себя:
— Входи, подружка.
Худощавый седой человек поднял утомленное лицо. Девушка пояснила:
— Я привела к вам новую птичку, док.
Доктор кивнул на маленькую комнатку:
— Туда. Раздевайся.
Осмотр продолжался несколько минут. Наспех одевшись, Мария направилась к двери, но доктор остановил ее и протянул какой-то рецепт:
— Это лекарство тебе выдадут в амбулатории. Принимай его всю беременность.
Мария вздрогнула, растерянно оглянулась по сторонам потом снова повернулась к доктору, крикнула:
— Беременная? Кто, я?!
Сзади, раздался насмешливый голос провожатой:
— А кто же еще? Я-то мужика два года вблизи не видела, пропади все пропадом!
Ничего не понимая, Мария потрясение уставилась в бумажку, но уже через секунду грохнулась на стул и громко захохотала. Доктор поморщился:
— Не вижу ничего смешного.
Мария не могла остановиться. Между приступами смеха она отчаянно всхлипывала, размазывая по щекам горячие слезы. Боже, какая глупость! Он никогда не узнает того, что случилось, не узнает правды. Никто не узнает правды!
Штат Нью-Йорк против Мэриен Флад
Секретарь вызвал первого свидетеля обвинения, и перед залом появилась высокая девушка с непроницаемыми глазами на туповатом лице. Широкий пробор казался особенно ярким среди распущенных смоляных волос.
Пока секретарь выполнял формальности, связанные с принесением свидетелем присяги, публика нетерпеливо гудела. Девушка же казалась совершенно спокойной и на присутствующих не обращала ни малейшего внимания.
Я ждал.
Секретарь поднял голову:
— Будьте любезны, назовите ваше имя.
— Рей Марней.
Голос у девушки оказался слишком тонким и писклявым для ее мощного сложения.
Секретарь дал мне знак. Я быстро вышел вперед, остановился напротив свидетельницы и начал опрос:
— Сколько вам лет, мисс Марней?
Девушка быстро ответила:
— Двадцать три.
— Где вы родились?
— Чилликот, штат Огайо.
— Когда вы приехали в Нью-Йорк?
— Около двух лет назад.
Я начал привыкать к ее странному писку.
— Чем вы занимались в Чилликоте?
— Жила...
По залу прокатились смешки. Когда публика успокоилась, пришлось пояснить:
— Мисс Марней, я хотел узнать, чем вы зарабатывали себе на жизнь в Чилликоте?
— А, я не поняла, что именно вас интересует. В Чилликоте у меня была должность учительницы.
Самое убийственное заключалось в том, что эта женщина действительно работала в школе.
— В каких классах вы преподавали?
— В младших. Я люблю детей!
Ее неуместное воодушевление вызвало тихое веселье в зале. Даже я не смог сдержать улыбку.
— Я не сомневаюсь в вашем отношении к ученикам. Почему вы решили оставить любимое дело и уехать в Нью-Йорк?
— Мне захотелось стать актрисой. Сначала я работала учительницей и ни о чем таком не думала. Но потом профессор Берг, который преподавал драматическое мастерство в старших классах, написал пьесу: «Жаворонок в долине», и мы поставили ее в нашем маленьком театре. Я играла главную роль. Профессор Берг сказал, что у меня талант, как у Мэри Астор, и что я не имею права губить свое дарование в захолустном Чилликоте. После этого мне пришла в голову мысль поехать в Нью-Йорк.
Теперь я спрашивал без тени улыбки:
— И что с вами случилось в Нью-Йорке?
— Ничего не случилось. Долгое время я пыталась устроиться в какой-нибудь театр, но никто не захотел посмотреть меня на сцене. Даже рекомендательные письма профессора Берга не помогли.
— Почему же вы не вернулись в Чилликот?
В ее писке прозвучала обида:
— Это было невозможно. Тогда бы весь городишко знал, что из меня ничего не получилось.
— Понятно. Ну, а на что вы жили?
— Мне удалось устроиться официанткой в ресторан на Бродвее. Туда часто приходили многие заправилы шоу-бизнеса. Я слышала, что кое-кто из работавших там девушек пробился на сцену.
— Сколько времени вы проработали в ресторане?
— Почти три недели.
— А что произошло потом?
Тут голос мисс Марней достиг высоты комариного дисканта:
— Меня выгнали. Хозяин сказал, что держит ресторан, а не драматическую студию.
Зал взорвался дружным хохотом. Мало-помалу ряды успокоились, и я продолжил опрос:
— И что с вами стало после этого?
— Ничего хорошего. Некоторое время я искала работу, не никак не могла найти и однажды разговорилась со своей соседкой по пансионату. Эта девушка сказала, что с моими данными, а она имела в виду лицо и фигуру, я вполне могла бы стать манекенщицей. Идея мне сразу понравилась, потому что многие актрисы сначала работали манекенщицами. Я попросила девушку что-нибудь мне порекомендовать, и она назвала Парк Авеню Моделс.
Я кивнул.
— Итак, вы утверждаете, что именно тогда решили стать манекенщицей?
— Да. Именно тогда.
— Что вы сделали дальше?
— Я отправилась в Парк Авеню Моделс и подала заявление.
— Кто из служащих Парк Авеню Моделс беседовал с вами, когда вы пришли туда?
— Миссис Моррис.
