полностью в боевое положение в приграничных округах, военные действия развернулись бы во многом по- другому»[381].
Только в мае 1941 г. Генеральный штаб РККА дал директиву выдвинуть значительные силы армии на запад. Перед самой войной около 170 дивизий (более половины численности всей Красной Армии) находилось в западных приграничных округах. Войска были рассредоточены на огромной территории: до 4,5 тыс. километров по фронту и до 400 километров в глубину. Дивизии вторых эшелонов находились от границы в 50–100 километрах, а соединения резерва — в 150–400 километрах. При этом все танковые дивизии входили в состав вторых эшелонов и резервов. В группировке советских войск слабым был первый эшелон, недостаточно нацеленными оказались резервы. Второй стратегический эшелон еще не был полностью развернут. Большое количество мобилизационных запасов находилось вблизи приграничной полосы и в первые дни войны неизбежно попадало под удары немецко-фашистских войск[382].
Советское правительство прилагало все усилия, чтобы с помощью дипломатических средств затруднить нападение Германии на СССР, совершало политический зондаж, выясняя намерения Германии. С этой целью 14 июня 1941 г. было опубликовано сообщение ТАСС. В нем заявлялось, что распространяемые иностранной печатью слухи «о близости войны между СССР и Германией» не имеют никаких оснований. Далее в сообщении отмечалось: «Происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям»[383].
В сообщении Советский Союз ясно подтвердил свою верность пакту о ненападении с Германией. «СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско- германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными»[384].
Сообщение ТАСС не было опубликовано в немецкой печати, что явилось лишним подтверждением агрессивных планов Германии, закончившей подготовку войны с СССР.
К сожалению, сообщение ТАСС имело свои отрицательные последствия, ослабляя бдительность советского народа, командования Красной Армии. «Тревожное настроение, достигшее особой остроты к середине месяца, — писал Л. Сандалов, — как-то было приглушено известным заявлением ТАСС»[385].
Историю, как известно, «переиграть» нельзя. И факт остается фактом. Вплоть до рокового дня начала войны Советское правительство считало крайне важным соблюдать величайшую осторожность, предотвращать возможные провокации со стороны фашистской Германии, и меры по приведению Вооруженных Сил СССР в полную боевую готовность были приняты слишком поздно.
Вечером 21 июня состоялась беседа наркома иностранных дел СССР Молотова с немецким послом в Москве Шуленбургом[386]. Советское правительство сделало еще одну попытку добиться ясности в вопросе о состоянии отношений с Германией. Нарком снова говорил Шуленбургу о слухах о предстоящей войне между Германией и Советским Союзом. Его интересовало: чем вызвано нынешнее положение в отношениях между Германией и СССР? Нарком также спросил, чем вызван массовый отъезд из Москвы в последние дни сотрудников германского посольства и их жен. Шуленбург, разумеется, знал, чем вызвано это положение, но, не имея инструкций из Берлина, на вопрос не ответил.
Поздно вечером 21 июня Шуленбург получил телеграмму от Риббентропа. В ней содержался приказ: «По получении этой телеграммы весь шифрованный материал… подлежит уничтожению. Радиостанцию привести в негодность».
В этот же день советский полпред в Берлине добивался приема у Риббентропа, но не был принят им. Вместо Риббентропа посла принял статс-секретарь Вейцзекер. Полпред вручил ноту протеста против нарушения советской границы германскими самолетами. Вейцзекер, прекрасно зная о близкой войне с СССР, упрямо отрицал очевидные факты.
До начала вероломного нападения Германии на СССР оставались считанные часы. Органы государственной безопасности, разведка и командование пограничных войск известили Сталина: «Нападение фашистской Германии на СССР произойдет 21–22 июня»[387] .
В последние часы перед нападением Германии на СССР был получен ряд новых данных, неопровержимо свидетельствовавших: события развернутся ранним утром 22 июня. Так, в 23 часа на 4-м участке, занимаемом Владимир-Волынским погранотрядом, был задержан солдат 222-го саперного полка Альфред Лисков, добровольно перебежавший на нашу сторону. Он сообщил командованию отряда: в ночь с 21 на 22 июня немецкая армия перейдет в наступление[388]. Об этом было немедленно доложено начальнику погранвойск Киевского военного округа, а также в штаб армии в Луцке. Тогда же начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант Пуркаев сообщил, что «немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня»[389].
Поздно вечером командующему войсками Западного особого военного округа Д. Г. Павлову руководители разведки сообщили: немецкие войска на границе приведены в полную боевую готовность и даже начали обстрел отдельных участков нашей границы. Павлов не поверил этому сообщению[390].
Подобно Альфреду Лискову, покинули свои воинские подразделения и сообщили о готовящемся фашистском нападении на СССР немецкие коммунисты Ганс Циппель, Макс Эммендорфер и Франц Гольд. О грозящей СССР опасности предупредили члены экипажа Ю-88 Герман, Кратц, Шмидт и Аппель, посадившие свой самолет на аэродром в Киеве за несколько часов до начала войны [391].
О скором нападении Германий на СССР сообщали перебежчики, доставленные к командованию Дунайской военной флотилии[392].
На рассвете 22 июня в воинских частях немецко-фашистской армии, стянутых к границам СССР, был зачитан приказ Гитлера о начале войны. Немедленно после этого унтер-офицер Вильгельм Шульц, коммунист из Эйзенаха, бросился вплавь через реку Буг к советским пограничникам. Гитлеровцы открыли по нему огонь. Шульц был смертельно ранен, но нашел в себе силы выбраться на берег. «Друзья, — сказал он советским пограничникам, — я коммунист. Сейчас начнется война. На вас нападут, будьте бдительны, товарищи»[393]. Шульц выполнил свой долг коммуниста- интернационалиста. Он умер за полчаса до агрессии.
Около 2 часов дня 21 июня И. В. Сталин позвонил командующему Московским военным округом генералу армии И. В. Тюленеву и потребовал повысить боевую готовность противовоздушной обороны[394]. Тюленев отдал приказ генералу М. С. Громадину привести ПВО в полную боевую готовность. В 17 часов вечера нарком обороны С. К. Тимошенко и начальник Генерального штаба Г. К. Жуков были вызваны к Сталину. За одиннадцать часов до нападения фашистской Германии на СССР было решено: предупредить командование пограничных военных округов и военно-морских флотов о грозящей опасности и привести Вооруженные Силы в полную боевую готовность.
Директива гласила:
«1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого и Одесского военных округов. Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
