(Гданьска) и прокладки экстерриториальной автострады и железной дороги через Польский коридор. Эти требования были как бы предварительной разведкой обстановки — как на них будут реагировать Англия и Франция. 28 апреля Гитлер разорвал пакт о ненападении с Польшей и англо-германское морское соглашение 1935 г., бросив прямой вызов Англии и Франции. Однако правительства Чемберлена и Даладье по-прежнему заявляли о своей готовности отказаться от гарантий Польше в случае достижения «общего соглашения» с Германией. Более того, они оказывали давление на Польшу, стремясь вынудить ее капитулировать перед Гитлером, как это было с Чехословакией. Английские и французские дипломаты, стремясь освободиться от своих гарантий, советовали Польше начать двусторонние переговоры с Германией, «мирно» урегулировать «польский вопрос», то есть добровольно уступить агрессору Данциг и Польский коридор[30].
На заседании английского кабинета 3 мая 1939 г… когда еще не успели умолкнуть обещания английских политиков в связи с «гарантийным пактом» с Польшей, министр иностранных дел Галифакс заявил: «Конечно, полковник Бек не жаждет войны, но, если возникнет война из-за Данцига, Польша должна будет нести вину за это»[31].
Таким образом. Галифакс считал агрессором не фашистскую Германию, а Польшу.
Обсуждая на заседании кабинета, состоявшемся 10 мая 1939 г., вопрос об угрозе захвата Данцига Германией, он не только допускал возможность этой агрессивной акции, но и советовал полякам в этом случае переключить польскую торговлю с Данцига на Гдыню[32].
Все это воспринималось гитлеровцами как нежелание западных держав вести войну с Германией во имя выполнения гарантий, данных Польше. Считая так, а также поняв, что английские и французские политики не хотят всерьез вести переговоры с СССР и заключить с ним пакт о взаимопомощи, германские политики и военные развернули непосредственную подготовку войны против Польши.
В ходе нее Гитлер требовал от своих генералов и адмиралов «изолировать Польшу» от Англии и Франции, нападение подготовить как можно «внезапнее и мощнее», проводя замаскированную переброску войск.
14 июня 1939 г. генерал Бласковиц, в то время командовавший 3-й армейской группой, издал подробный приказ о боевых операциях по плану «Вайс», а на следующий день главнокомандующий сухопутными силами Браухич подписал секретную директиву о нападении на Польшу — «дне Y», требуя, «чтобы война была начата сильными и неожиданными ударами».
Подготовка агрессии против Польши усиленно продолжалась. 22 июня начальник штаба ОКВ генерал-фельдмаршал Кейтель составил предварительное расписание проведения военных операций, которое одобрил Гитлер.
14 августа в ставке фюрера состоялось совещание высшего генералитета, на котором фашистский главарь сообщил о сроках нападения на Польшу. 15–16 августа командиры военных судов — «карманных» линкоров, крейсеров, подводных лодок — получили приказ выйти в Атлантику, чтобы внезапно напасть на английский и французский флоты[33].
22 августа Гитлер на совещании в Оберзальцберге отдал последние распоряжения о войне с Польшей. «Прежде всего, — говорил он, — будет разгромлена Польша… Если война даже разразится на Западе, мы прежде всего займемся разгромом Польши…
Я дам пропагандистский повод для начала войны. Неважно, будет он правдоподобным или нет. Победителя потом не будут спрашивать, говорил ли он правду»[34] .
В соответствии с планом «Вайс» Германия завершала концентрацию своих войск на границах Польши.
В «вольный город» Данциг прибывали под видом туристов немецкие солдаты и офицеры СС, CA и армейских подразделений. 23 августа местные фашисты совершили переворот в городе. Сенат Данцига назначил их предводителя Ферстера главой «вольного города», что превращало город в «гау» (провинцию) Германии[35].
Резко усилилась шпионско-диверсионная деятельность немцев на территории Польши, провоцировались пограничные конфликты. Фашистская печать подняла шум о «жестоком обращении» с германским национальным меньшинством в Польше, обвиняя польские власти в том, что они якобы готовятся захватить Восточную Пруссию.
В те предгрозовые дни Англия и Франция все еще надеялись сговориться с Гитлером, убедить его отказаться от войны на Западе и столкнуть Германию с СССР. В Лондоне и Париже рассчитывали, что, как только Гитлер захватит Польшу и его войска продвинутся к границам СССР, немедленно вспыхнет германо- советское военное столкновение и будет достигнута цель, к которой долгие годы стремились правители Англии и Франции.
Рассчитывая решать англо-германские и франко-германские противоречия за счет других держав, Чемберлен, Даладье, Галифакс, Боннэ крутили заигранную политическую пластинку — предоставить Гитлеру «свободу рук» в Восточной Европе.
На очередном заседании британского кабинета, обсуждавшего угрозу нападения фашистской Германии на Польшу, Н. Чемберлен заявил, что, по его мнению, по вопросу о Данциге «внимание должно быть направлено на политические действия с целью обеспечить передышку, а не на военные меры»[36]. Премьер демонстрировал германским политикам свою готовность «обсудить все проблемы, не решенные между нашими странами», на основе «более широкого и полного взаимопонимания между Англией и Германией»[37].
В свою очередь французский министр иностранных дел Боннэ направил в Варшаву телеграмму, советуя польскому правительству не прибегать к оружию в случае захвата Данцига Германией[38].
Подобные предложения не могли означать ничего иного, кроме очередного Мюнхена, на сей раз за счет Польши.
За месяц до нападения фашистской Германии на Польшу, 2 августа 1939 г., английские министры собрались на очередное заседание. На нем Галифакс весьма недвусмысленно заявил: Англия не намерена воевать из-за Польши, из-за Данцига. «Истинное положение Данцига само по себе не должно рассматриваться как casus belli (повод к войне. —
Английские министры готовы были торговать польской территорией, лишь бы Гитлер пошел воевать против СССР.
Следует отметить: в период напряженнейшей международной обстановки, когда пламя пожара мировой войны могло забушевать в любой момент, английские министры хранили поразительную беспечность и благодушие. Со 2 по 22 августа, когда война была уже на пороге, английский кабинет не собирался ни разу. Министры отдыхали на курортах Гастингса и Брайтона, охотились в горах Шотландии, на ее живописных озерах, бродили по долинам и лесам Уэльса.
Катастрофический рост угрозы войны все же заставил флегматичных английских министров вернуться из внеочередных отпусков и собраться 22 августа — буквально за 10 дней до начала войны — на очередное заседание.
Совещание министров началось в 3 часа дня. Открывая заседание, Н. Чемберлен охарактеризовал политическое положение в мире как «очень серьезное». Галифакс сообщил членам кабинета «весьма достоверную информацию» о том, что «Германия имеет в виду напасть на Польшу 25 или 28 августа». Английские министры, однако, не приняли решения о самых неотложных мерах для противодействия агрессии фашистской Германии, не отдали приказ имперскому генеральному штабу о приведении армии в боевую готовность, а всего лишь ограничились принятием предложения Чемберлена о посылке очередного «умиротворяющего» послания Гитлеру либо прямо, либо через эмиссара [40].
Однако Гитлера уже не удовлетворяла уступчивость Англии и Франции. 25 августа он пригласил английского посла в Берлине Гендерсона и передал ему почти ультимативные требования Германии — немедленно «решить польский вопрос» путем передачи Германии Данцига и Польского коридора
