гордость — длинные-предлинные, свои, ненакладные, ногти. Таких ногтей ни у кого больше не было.
«Ребята, — сказала я корреспондентам, — вы бы уж указали мою фамилию, а также кому, когда и за сколько я оказывала сексуальные услуги».
После этой статейки я слышала шепот за спиной, ловила злобные взгляды. Не знаю, кто был инициатором сплетен. Вполне возможно, что таким мерзким способом мне отомстил кто-то из тех, кому я отказала именно в такой услуге.
— А ещё нам известны очень интересные факты, — продолжался разговор в РУОПе. — Мы знаем, что вы занимаетесь сексом со своими подзащитными. У нас и пленка есть.
— Пленка есть? — усомнилась я. — Ну, тогда покажите мне её. Интересно, как это выглядит на экране.
Пленку они мне показывать не стали, но у меня были все основания поверить, что информация у них есть. Где, как и с кем — все было известно. У меня действительно были такие эпизоды, но никогда это не происходило ради денег. Просто люблю я это дело.
Моя тайна
…Я не сразу решилась рассказать эту историю, которую я никогда никому не рассказывала. Дело в том, что ещё в семилетнем возрасте у меня проявилось кожное заболевание — псориаз. Это стало переломным моментом в моей жизни. До этого я была как все, и вдруг эти пятна на коже, которые ни спрятать, ни скрыть. Даже в летнюю жару приходилось ходить в колготках и с длинными рукавами. Не станешь ведь каждому объяснять, что пятна эти не заразны. Из-за псориаза я бросила спорт, хотя у меня были хорошие перспективы в гимнастике.
Чем старше я становилась, тем больше проблем мне доставляла болезнь. Особенно в отношениях с мужчинами. Пока я была одета, все было хорошо, но стоило мне только раздеться, как у многих мужчин пропадало всякое желание продолжать со мной отношения.
Вылечить эту напасть было невозможно. В то время импортные препараты, которые сегодня есть в любой аптеке, было не достать. Приходилось пользоваться какими-то дикими мазями, которые можно было накладывать только на ночь.
Пожалуй, болезнь была единственной причиной, по которой я долго отказывала Якубовскому в интимной близости. Я боялась, что он просто отшатнется от меня, как от прокаженной. Мы могли говорить на самые запретные темы. Я стеснялась только одного — собственного тела. Дима не торопил события, он ждал какого-то знака с моей стороны.
И однажды он придумал оригинальный ход — предложил мне заниматься английским языком. Английский я учила и в школе, и в техникуме, и в университете. Везде у меня были пятерки, но, как у большинства людей, навыки разговорной речи отсутствовали. К изучению английского Дима подошел творчески. Прежде всего человека нужно заинтересовать, считает Дима. Поэтому он предложил первую тему — секс.
Английский для уголовников
Кстати, в Диминой практике уже был любопытный «английский» опыт. Дело в том, что в «Крестах» с ним был случай, когда в нарушение закона его якобы случайно посадили в камеру к рецидивистам.
Расчет был простой: у Якубовского с уголовниками непременно выйдет конфликт, который разрешится не в пользу Димы. Он наверняка будет сломлен морально или физически. Но когда «вспомнили», что подследственный сидит не там, где положено, и открыли камеру, глазам тюремщиков предстала почти идиллическая картина. Дима вышел с лучезарной улыбкой, на прощание обнявшись и расцеловавшись с сокамерниками.
Умение найти общий язык с каждым человеком, будь то сильный мира сего или зек с богатым криминальным опытом, — одна из сильных сторон Димы. Это ему всегда помогало в жизни. Даже врага он может обратить если не в друга, то хотя бы в нейтрального для себя человека. Я не раз была свидетелем подобных ситуаций.
Потом он рассказывал мне, что, когда оказался в этой камере, с людьми, которые не были готовы воспылать к нему добрыми чувствами, не сразу сообразил, как наладить контакт. «Ботать по фене» он тогда ещё не умел и вообще не знал, о чем говорить с ними. Да и сам его вид — холеного человека с воли — не вызывал симпатий у тех, кто знал тюремные коридоры наизусть.
— Мужики, — предложил Дима, — когда вы хотите оскорбить сотрудников тюрьмы, начинаете ругать их матом. За это вас сажают в карцер. Зачем вам проблемы? Давайте я научу вас красиво материться по- английски.
И буквально за один день он натаскал всю камеру в английской бранной лексике! Да ещё научил паре выражений на иврите. До этого, сидя в одиночке, Дима от нечего делать учил иврит. Потом, когда эту камеру выводили на прогулку, по тюремному дворику разносился красивый английский мат. Зеки отводили душу без всяких последствий для себя…
Анатомия любви
Мы с Димой начали с анатомии — изучения частей тела. Он надеялся таким образом меня раскрепостить, снять зажатость. От слов перешли к предложениям. Дима учил меня, как по-английски сказать мужчине, что я хочу провести с ним ночь.
— Ира, а какого цвета у тебя трусы и лифчик? — спрашивает Дима со свойственной ему непосредственностью.
— Трусы белые, а лифчик черный, — отвечаю, покраснев от неожиданности.
— Знаешь что? — замечает Дима. — Нельзя носить белье разного цвета.
— Я этого раньше не знала, меня никто не учил.
— Все, — говорит он, — с завтрашнего дня у тебя трусы и лифчик должны быть одного цвета. Я буду проверять.
С этого дня он начал меня учить женским премудростям… Цветом белья дело не ограничивалось. У настоящей женщины белье должно быть из одной ткани и одной фирмы. Какую блузку носить с какой юбкой, какие колготки подбирать к тому или иному костюму — все эти важные мелочи я узнавала от Димы.
И не только это. Я, конечно, чувствовала, что он испытывает ко мне чувство если не любви, то влюбленности. Ему нравилась моя фигура, он говорил, что, когда впервые увидел меня в «Крестах», не мог отвести глаз от моих ног, которые казались ему растущими от коренных зубов. Но Дима такой человек, что ему непременно нужно все доводить до совершенства. И он захотел, чтобы у меня была так называемая «голливудская улыбка».
Голливудская улыбка
Ну, какого качества наша питерская вода, знают, наверное, все. В первую очередь от неё страдают зубы. К тому же у меня в этом плане не самая лучшая наследственность. Плюс «помог» удар по голове — видимо, удар был не только по голове и не только один. Но я всегда следила за зубами, регулярно бывала у зубного врача и в принципе ничего менять не собиралась. Разве что передние зубы. Но Дима сказал, что так не делается, все зубы должны быть одинаковыми.
Когда я пришла к стоматологу и объявила, что мне надо поменять все зубы, врач был в шоке. Врач сказал, что в таком возрасте это ни к чему, тем более что и необходимости такой нет, не говоря уже о том, что все это достаточно болезненно. Я выяснила, что предстоящее мне «удовольствие» растянется примерно на три месяца, потому что больше двух зубов за один раз не обтачивают: требуется слишком много наркоза. Так вот, я настояла на том, чтобы мне за один раз обточили верхнюю челюсть, а за второй раз — нижнюю. Просто я не могла позволить себе роскошь три месяца заниматься зубами.
А однажды, когда я, по своему обыкновению, пришла в «Кресты» с длинными рукавами, Дима посмотрел на меня внимательно и спросил: «Что ты все время ходишь в пиджаке?» Я стеснялась раздеться перед ним, хотя с его стороны было несколько невинных попыток. Конечно, он не раздевал меня насильно, но говорил, например, что мы с ним общаемся уже полгода, а он так и не видел мою грудь. Но я никак не могла решиться на это.
И все-таки однажды он меня уговорил. Расстегнул пиджак, затем блузку, я стояла с закрытыми глазами, красная, как помидор, пока не услышала Димин возглас:
— И этой ерунды ты стеснялась? — Он выразился, конечно, грубее.
— Да, из-за этого. — Я ожидала чего угодно, только не такой реакции. У меня слезы выступили на глазах.
