Командиром линейной пехоты в армии лорда Томазо был пожилой капитан Сен-Симон. Не смотря на фузилерный мундир его вполне можно было принять за гренадера, статью он вполне подходил. Он оказался толковым командиром и согласился выслушать меня, не кривясь из-за того, что командовал я ополченцами. На самом деле, разговор этот мы начали ещё на приёме в ратуше, однако продолжить его смогли только сейчас, перед самой битвой.
— Как ни крути, Сен-Симон, — сказал я, — моих людей трудно назвать настоящими солдатами. Они толком не нюхали пороху и могут не выдержать натиска пехоты Кастаньоса.
— И что же ты предлагаешь, Суворов? — Мы обращались друг к другу без чинов и по фамилии. — Ведь не стал бы ты заводить такой разговор именно сейчас без особой на то причины.
— Тебе б в следователи пойти, Сен-Симон, — усмехнулся я, — цены бы не было. А если серьёзно, то я хотел поставить своих ополченцев в третью шеренгу. Стреляют они вполне нормально — синхронно и точно — а в рукопашную схватку вступят только в самом крайнем случае.
— Хочешь прикрыть моими фузилерами своих ополченцев? — поддержал шутливый тон Сен-Симон. — А, вообще, идея неплоха. Чую, битва грядёт жаркая, и каждый боец будет на счету. Хорошо. Строй людей, Суворов. Мои солдаты прикроют твоих.
Напротив нас выстроилось войско Кастаньоса. Все без мундиров, коих я видел множество на годоевом подворье, зато в одинаковых белоснежных льняных рубашках свободного покроя. Среди них не было барабанщиков, флейтщиков и знаменосцев. Оружие было самым разнообразным, иные просто обвешаны им с головы до ног, только что ножей в зубах не хватает. На флангах гарцевали всадники, как не странно, все в мундирах. Я без труда опознал конных егерей, здесь их называли казадорами, что брали меня не так давно в плен. Были тут гусары в синих ментиках и красных доломанах. И драгуны в песочно-жёлтых мундирах с карабинами поперёк седла.
Начали баталию пушки. Сначала грянули наши орудия — в не слишком стройные ряды герильясов устремились лёгкие шестифунтовые ядра. Большая часть орудий Уэльвы была установлена на башнях города и не обладала достаточной мобильностью, чтобы принять участие в нашем походе. Поэтому лорд Томазо взял с собой лишь лёгкие орудия — шестифунтовки. Да и тех у нас было всего шесть, такой вот каламбур. Только что называется гордо — батарея. Но и этих шести ядер хватило для того, чтобы рассеять несколько рот на левом фланге врага. Они прокатились по их нестройным рядам, оставляя изрядные кровавые просеки, и тут некоторые герильясы бросились бежать, не бросая оружия, впрочем. Скоро бегство стало массовым и три роты дезертировали в полном составе.
Запели полковые трубы и в образовавшиеся разрывы во вражеском построении устремились уланы и конные егеря, вскидывающие на скаку свои карабины. Хорошее начало битвы.
Когда тылы армии Кастаньоса окутались дымом, мне на мгновение стало очень страшно. Столько дыма бывает при залпе не менее чем сотни орудий. Даже если канониры герильясов никуда не годны, им всё равно удастся задавить нас количеством. Однако всё оказалось не столь фатально. Дым на поверку оказался паром — по нам стреляли из паровых пушек. И было всего полдесятка. Продолговатые снаряды непривычной формы врезались в землю между нашими построениями, а один и вовсе улетел куда-то за наши спины. То ли канониры у Кастаньоса были просто никакие, толи не успели освоить сверхновую технику. Толку тогда от неё.
Ударили ротные барабаны, и солдаты шагом двинулись в атаку, поддерживать лёгкую кавалерию. Герильясы выступили нам навстречу, правда без музыки и барабанного боя. Не смотря на провал левого фланга, они держались вполне воинственно и даже высокомерно. На фланге же наша лёгкая кавалерия частью преследовала бегущих, а частью атаковала тех, кто покрепче сердцем. Последние сбились в плотное каре и отчаянно оборонялись от наскакивающих на них улан. Однако их ещё и обстреливали конные егеря, так что долго им не продержаться. Тем отчаянней герильясы будут драться в центре и на правом фланге.
Из-за того, что мои люди стояли в третьей шеренге, они оказались сильно растянуты, они занимали позиции на нашем левом фланге и частично в центре. Нас прикрывали гренадеры и фузилеры, куда лучше чувствующие себя в рукопашной, нежели ополченцы. Это было оптимальным выбором, мы могли поддерживать огнём дерущихся солдат, жаль только, мне так и не удалось выбить из кастеляна нарезные штуцера для моих ополченцев, придётся обходиться обычными мушкетами.
По привычке я на ходу зарядил «Гастинн-Ренетт», положил его на сгиб локтя, неосознанно копируя позу покойного поручика Федорцова. Когда мы сблизились на двадцать шагов, барабаны ударили «Стой!» и мы замерли.
— Заряжай! — зазвучали команды на двух языках, испанском и французском. — Подровнять ряды!
Герильясы остановились спустя исчезающе малое мгновение. На той стороне всё делали чётко и слаженно, похоже центр и правый фланг Кастаньоса образовывали бывалые ветераны, а не беглые преступники. Непростой нам достался противник. Да и про кавалерию забывать не стоит.
Барабаны отбили мелкую дробь, будто горох посыпался. Первая шеренга фузилеров и гренадеров опустилась на колено. Деревянные палочки звучно ударили в тонко выделанную кожу, но их почти заглушил слитный залп. Поле затянуло кисловатым дымом. Наша вторая шеренга несколько опередила вражескую, тяжёлые пули выбили многих испанцев в белых рубашках, которые уже обильно пятнала пороховая гарь.
— Cerrar las filas! — кричали испанские унтера. — Сомкнуть ряды! — вторили им французские сержанты.
— Tercer fila! — во всю мощь лёгких прокричал я. — Третья шеренга! — поддержали меня французы.
В иных командах мои ополченцы не нуждались. Мы дали залп почти вслепую, стараясь не попасть в своих, поле было затянуто пороховым дымом настолько, что в нём тонули все — и соратники, и враги. Мне всё же удалось разглядеть красное лицо испанца с ошеломительными бакенбардами ярко-рыжего цвета. И всадить в него пулю. Не знаю уж, я ли в него попал или кто другой, но в переносице испанца появилась дыра. Он покачнулся и завалился на спину.
— Примкнуть штыки! Armar la bayoneta!
— Tercer fila, fuera! — скомандовал я, и мои люди, уже было взявшиеся за штыковые ножны. — Наше дело стрелять, — уже тише добавил я. Диего не стал переводить эти слова остальным. — Cargar! — зычно рявкнул я и команду подхватили мои унтера.
А тем временем перед нами разворачивалась чудовищная картина рукопашной схватки. Гренадеры и фузилеры пошли в штыковую на герильясов, встретивших их сталью. Испанцев было больше, однако французские гренадеры всегда славились своим упорством и силой. А фузилеры старались от них не отстать, ничем не уступить кичливым наглецам, получающим усиленное питание и надбавку к жалованию. Рукопашная схватка была жаркой и жестокой. С пороховым дымом мешался надсадный вой убиваемых и умирающих. Хотелось зажать уши, чтобы не слышать его. Я выудил из лядунки бумажный патрон и принялся заряжать «Гастинн-Ренетт», отвлекаясь от творящегося в десятке шагов кровавого действа. Однако продолжал внимательно следить за ним, какой же я офицер, если за ходом боя не слежу.
— Русский! — услышал я голос капитана Люка, командира вольтижёров, также в
