Der arme дольметчер

угрюмо молчит. Дочь бургомистра подходит к нему, тихо плачет. Дольметчер поворачивается к дочери бургомистра.) Где вы спрятали мотоцикл? (Оборачивается к бургомистру.) Где ваши гаубицы, а? Где ваша танковая колонна? Сколько у вас минометов?

Бургомистр (уступая). Я... Я сдаюсь.

Дочь бургомистра. Как все это печально...

(Появляется конвой, состоящий из голландцев из Пенсильвании, совершая обычный обход как раз вóвремя, чтобы услышать, как бургомистр и дочь бургомистра сознаются, что они — агенты нацистов, десантированные в тыл американской армии.)

Сам Иоганн Кристоф Фридрих фон Шиллер, и тот не написал бы лучше, прибегнув к тем же выражениям, а ведь это были единственные слова, что я знал. У меня не было ни малейшего шанса выпутаться из этой истории, и я не видел никакой радости в том, чтобы, став военным переводчиком в канун Рождества, не знать при этом даже, как сказать «Поздравляю!».

Я застелил постель, завязал тесемки вещмешка и, раздвинув шторы, растворился в ночи.

Неусыпные часовые направили меня в штаб батальона, где я застал большинство офицеров, — одни возились с картами, другие заряжали оружие. Всюду ощущался дух приближающегося праздника, и знакомый подполковник, затачивая восемнадцатидюймовую финку, напевал под нос веселую песенку.

— Черт бы меня побрал! — воскликнул он, заметив меня в дверном проеме. — К нам явился наш «Шпрехен зи дичь». Ну, рассказывай. Ты разве сейчас не должен торчать в доме мэра?

— Смысла нет, — ответил я. — Там говорят на диалекте, а я-то — на литературном немецком!

Подполковник был впечатлен:

— Ты слишком хорош для них, ага? — Он провел по лезвию ножа указательным пальцем. — Но у меня такое чувство, что очень скоро мы с твоими литераторами встретимся, — сказал он и затем добавил: — Мы окружены!

— Мы их оприходуем, как принято у нас, в Северной Каролине и Тенесси, — заявил полковник, который никогда не проигрывал на маневрах дома. — Ты остаешься тут, сынок. Я подумываю сделать тебя своим личным переводчиком.

Спустя двадцать минут я снова оказался в шкуре дольметчера. Четыре «тигра» подкатили к самым дверям штаба, и два десятка немецких пехотинцев окружили нас с автоматами наперевес.

— Скажи же что-нибудь! — приказал полковник, наконец собравшись с духом.

Я пробежался глазами по левой колонке разговорника, пока не наткнулся на фразу, наиболее четко отражавшую наши чувства.

— Не стреляйте! — произнес я.

Ввалился немецкий офицер из танковой бригады — взглянуть на пленников. В руке его была брошюра, чуть тоньше моей.

— Где ваши гаубицы? — спросил он.

,

Примечания

1

Военный переводчик (нем.).

2

Пер. А. Блока.

3

Мировая скорбь (нем.).