– Стало быть, русские наши аулы и города не бомбили, ФСБ наших людей не похищало? Что же получается, – возмутился Мирабов, – вы, значит, миротворцы, а мы – бандиты? А в чем разница? В том, что чеченец для вас недочеловек и каждый мусульманин террорист, поэтому вы можете нас уничтожать?
– Ты нам расизм не пришивай, – отвечал Филатов, – у вас в каждом ауле сидят боевики и мирным населением прикрываются, как щитом. Впрочем, русских тут ненавидят так же, как и чеченцев в Москве... Только в Москве в них не стреляют. Наоборот, они крутят там бизнес и наших людей, кто на них работает, держат за скотов. А города эти мы вам построили...
– Сами построили, сами и разрушили? – ерничал Мирабов. – А вы когда-нибудь вдумывались в то, что мы не хотим жить по-вашему? Не хотим, чтобы вы строили нам города? Какие вы, русские, благодетели! Пришли во все бывшие республики Союза, туда, где люди веками жили тихо, спокойно и...
– И дико, – перебил чеченца Филатов. – Жили в нищете, разрухе, голоде. Что ты можешь мне привести в пример? Молдавию, где молдаване, оккупированные румынами, жили в деревнях и в города шли с единственными ботинками на шее? Где румыны их за людей не считали? Или вспомнить оккупированную поляками Белоруссию? Там старики до сих пор вспоминают поляков с ненавистью.
– Ну конечно, только вы всех освобождали, только вы всех вырывали из деревень, крушили все старое... Ты это со школьной программы помнишь? И что сегодня получилось? Советский Союз распался, и никто не хочет снова лечь под пяту России. И мы отойдем от вас и станем жить, как веками жили чеченцы, пока сюда не пришли вы. Нам не надо русских городов. Мы сами сможем выжить.
– Вам дали самостоятельность. Вы в Дагестан пошли. Вам дай Дагестан, куда дальше пойдете? На Москву? Вам не нужны русские? А на какие деньги у тебя стоит компьютер, кто дает вам оружие, современную связь? Уверен, что это те, кто сегодня добывает нефть на Каспии: американцы, англичане, остальная Европа. Как же так, вам не нужны русские подачки, но вы с охотой пользуетесь американскими? А как же солидарность с братьями по вере в Ираке? С афганцами?
Выслушав Филатова, Мирабов поднял глаза к потолку, секунду подумал, затем, затушив сигарету в пепельнице, стоявшей на небольшом столике возле койки, ответил:
– Ты же слышал о временном Союзе? Европа нам поможет сбросить с себя главную холеру – русских. Тех, кто пытается оккупировать и подчинить своей воле наш народ более ста лет. А что касается нефти, американских капиталов и солидарности с братьями-мусульманами... – Мирабов сделал паузу. – Ты спрашивал, кем я был до войны? Я был учителем истории в сельской школе под Первомайском. Потом несколько аулов русские стерли с лица земли, а в моей школе устроили штаб воинской части... Тогда я ушел оттуда. Я воюю уже десять лет и понял одно. Все то, о чем нам долбили в институте, что мы говорим в школах детям – это дерьмо собачье. Человек может выжить только тогда, когда он живет в естественном состоянии. А естественное состояние – это объединение с природой и война.
– И каким образом вы, дикари, собираетесь покорить мировые империи? – удивленно спросил Филатов.
– Как историк скажу, что именно дикари и завоевывали империи, погрязшие в разврате, достигшие вершины цивилизации и деградировавшие вместе с ней. Вспомни, кто захватил древний Египет, древнюю Индию, древний Рим... Дикари, далекие от культуры этих цивилизаций. Но они впитали в себя их культуру и через тысячи лет сами выродились. Гитлер попытался обновить свою нацию, дать ей новый виток в развитии, но попытка не удалась. А почему Гитлер не смог покорить мир? Потому что его нация не смогла очиститься от печати Шиллера, Гете, Канта, Ницше, Гегеля... Хотя, если ты учил историю в школе, должен помнить, что в те времена книги жглись на кострах библиотеками. Вот ответ на твой вопрос: культурный человек, безусловно, слабый человек. Кто кому набьет морду: главный инженер грузчику или наоборот? А кто выживет, заблудившись в диком лесу: безграмотный крестьянин или профессор-географ?
Мирабов снова прервался, закурив еще одну сигарету, а затем продолжил:
– Когда началась война в Чечне, я был в ужасе. Потрясли меня и последующие войны в Афганистане и Ираке. Стало ясно: нормальное устройство мира рухнуло, а затем я понял, что нам это на руку. Пройдет еще лет десять, и вырастет новое поколение мусульман. Их головы будут очищены от бредовых идеологий. Они будут отлично знать военное дело, будут знать, кто их враг, и станут безжалостно истреблять его. А вся культура ислама – это Коран и мечеть. Без золота икон, без циничных лицемеров священников, без культа доллара и сытых, отупевших прихожан.
– Но по твоему выходит, что и вы, захватив цивилизованный мир, со временем выродитесь? – спросил Филатов.
– Это неизбежно, – согласился чеченец. – Ваша церковь, дикая на период становления, впитала в себя иудейскую культуру. Ислам, возможно, смешается с поверженной европейской культурой. Возможно, выродившихся мусульман захватят новые племена. К примеру, негры... Но пройдет много лет, прежде чем это случится. Пока же наша энергетика слишком сильна, и вы ничего с этим не можете сделать. Поэтому, как говорили большевики, наше дело правое. А вы – заранее проиграли.
– И ты ради правого дела похитил русскую девушку из Нальчика? – с раздражением спросил Юрий.
– За это мне заплатили деньги, – невозмутимо ответил Мирабов. – Доллары пока никто не отменял.
– А в твоем светлом исламском будущем их отменят?
– Не думаю. Я же говорил, история повторится. Со временем нами завладеют все те же пороки, что опутали сейчас Европу и Америку. Пока же пусть они грызут друг друга. Мне интересно наблюдать за всем этим со стороны. Чем больше вы будете драться с американцами, а те плевать на всех, тем проще нам будет добить вас. А что касается обвинений: террористы, бандиты, – так это только слова. Русские и американцы для нас такие же палачи и убийцы, как и мы для вас. Это называется одним словом – война. И тут нет ничего другого. Это война не за нефть, не за территорию с наиболее приятным климатом. Это многолетняя война сильной и слабой культур. Результат которой очевиден.
Мирабов встал и молча прошелся от койки до стола и сел за компьютер. В этот момент в дверь постучали, и на пороге показался еще один боевик.
– Аслан, у нас гости. Ты уже говорил с русским?
– Да, можешь его увести.
– Что дальше? – медленно вставая, спросил Филатов.
– Вряд ли ты со своим характером сможешь пополнить ряды нашей армии, – произнес Мирабов. – Мне ты не нужен, впрочем, и убивать тебя я не стану. Пока посидишь у нас, а потом я решу, что с тобой делать.
Боевик, вошедший в дом, связал Юрию руки и, грубо вытолкав его автоматом, повел в стоящий рядом сарай.
В течение нескольких минут Филатов внимательно осматривался. Зеленый домик, который действительно когда-то принадлежал турбазе, находился в горном лесу. Рядом с ним стояло еще несколько деревянных построек. С опушки вниз вели три тропинки. Возле каждой из них на наваленных мешках с песком сидел пулеметчик. Шестеро боевиков грелись возле костра. Возле дома, в котором он только что разговаривал с Мирабовым, стоял армейский УАЗ без номеров.
Боевик, постоянно подталкивавший Филатова дулом АК-74, подвел его к небольшому сараю, одной рукой открыл замок и втолкнул Юрия в здание. Филатов упал, но, как только дверь закрылась, мгновенно подошел к ней. Сев на пол, он продел связанные руки под ногами и вытянул их вперед. Попробовав дернуть за ручку, он убедился, что заперта она надежно и, несмотря на ветхость здания, взломать дверь не удастся.
О том, что с ним могло произойти дальше, Филатов мало волновался. Все его мысли были обращены к судьбе Елены, которую он поклялся выручить из беды. Но теперь, когда рядом не было Зеленцова, он мог рассчитывать только на свои силы, переживая, что попал в позорную западню.
Сидя у двери, он провел несколько часов, внимательно следя за домом, куда вошел неизвестный гость. Через какое-то время Мирабов вышел вместе с невысоким человеком европейского типа и направился к машине.
Боевики по-прежнему сидели вокруг огня. Мирабов подошел к ним и заговорил по-чеченски. За несколько лет пребывания в Чечне Юрий научился основам этого языка и смог уловить смысл разговора.
