Полчаса бойцы обустраивались на местности. Сколько дней им придется выполнять задание, никто не знал, поэтому готовились основательно. Срубая ветки для шалашей и чумов, многие из солдат невольно вспоминали детские игры в войну. Никаких средств сверх тех, что предоставила матушка-природа, десантники не использовали. Каждый из трех взводов организовал ночлег по-своему. Один построил вигвам, который со стороны можно было принять за груду наваленных елей. Правда, внутри такого жилища весьма тепло и уютно. В центре его горит костер, незаметный снаружи. Вытяжка тоже продумана.
Однако остальные конструкции были не менее впечатляющие. Кто-то соорудил широкий чум, так же продумав вопросы обогрева и вытяжки, где крышей послужил настил из бревен, веток и брезента, а полом – те же еловые ветки. Изобретения были самые разные. Все они служили жилищем еще в древности.
Рота ожидала выхода до вечера. Время позволяло, и Пташук решил начать поиск боевиков в темноте. Им повезло как никогда. Этой ночью на небе не было ни луны, ни звездочки. Все заволокло густыми тучами.
Взвод Филатова вышел первым, медленно двигаясь в квадрат, указанный ротным. Параллельно ему двигались два остальных взвода. Десантники прочесывали местность.
Дорога была трудной. Из-под ног брызгала грязь, по лицу била морось, застывающая под дуновениями холодного январского ветра. Бойцы шли тихо, замирая через каждые пять минут. Командиры знали: в неспокойном районе возможны засады.
Филатов шел впереди, рядом с ним бодро шагал Кацуба, немного в стороне от них уверенным шагом ступал Минин.
– А ты ничего, – бросил ему сержант. – Институтский, а не хромаешь.
– Он вообще вменяемый мужик, – добавил Филатов.
В этот момент из-за тучи выглянула луна, осветив горный склон, по которому брела группа.
– «Раскат», «Раскат», что у тебя? – периодически Филатов запрашивал по рации головной дозор.
– Все спокойно, хулиганов нет, – последовал ответ, и тут же впереди раздался оглушительный взрыв, вверх взмыла красная ракета, и отовсюду посыпались автоматные очереди. Головной дозор не успел предупредить ядро группы об опасности, не заметив грамотно построенную ловушку.
Град пуль и ряд взрывов моментально выкосили тех, кто не успел лечь на землю, а таких среди бойцов было не мало. В основном в первые минуты боя погибли те, кто призывался вместе с Мининым.
– Ну вот, Минин, – крикнул Кацуба, – сейчас и посмотрим, как ты Кавказ полюбишь, – давая короткие очереди, он перебегал с места на место.
– Отходим в лес! – скомандовал Филатов, выпустив гранату из подствольного гранатомета в сторону наступавших боевиков.
Вскоре вся рота заняла оборонительную позицию. Стрельба не прекращалась. В какой-то момент к Филатову подскочил командир роты.
– Сколько у тебя живых?
– По-моему, чуть меньше половины, – отвечал взводный, вытирая пот.
– У других также.
– Что со связью? – спросил Филатов.
– Мою разбило. У Корнеева тоже. Гребнев контужен. У тебя связист цел?
– Не знаю, – громко отвечал Филатов, пытаясь перекричать канонаду взрывов. – Во валят, не думаю, что их там небольшая группа.
– Я только сейчас подумал. Может, они решили, что мы основные силы? А что, идем вглубь территории, сколько нас – точно никто не знает.
– Хочешь сказать, что против нас не один десяток брошен? – удивленно спросил Филатов.
– Если не одна сотня, – мрачно ответил Пташук, несколько раз выстрелив в сторону боевиков. – Так что ищи своего радиста. Будем телеграфировать в Кремль.
Филатов перекатился к небольшому холмику, за которым укрылся Кацуба.
– Где Лысый, знаешь?
– По-моему, в лес отошел!
– Нарисуй мне этого контуженного или хотя бы рацию, – крикнул Филатов.
Без официальных «есть» и «так точно» Кацуба откатился к лесу и отправился на поиски радиста, однако никто из бойцов, оставшихся в живых и занявших оборону, не видел его. Только через полчаса поисков, когда уже немного рассвело, сержант увидел солдата, лежавшего навзничь на склоне холма. Из его рта текла кровь. Рядом стояла переносная радиостанция. Выждав момент, когда наступление боевиков ослабело, Кацуба подбежал по открытой местности к мертвому солдату, схватил рацию и направился к командирам.
– Отлично, – улыбнулся Филатов, увидев пригнувшегося к земле сержанта, короткими перебежками приближающегося к нему. – Взвод! – скомандовал он. – Прикройте Кацубу!
Бойцы открыли ожесточенный огонь по боевикам, не давая возможности выстрелить в бегущего сержанта. Но в тот момент, когда его цель была практически достигнута, снайпер боевиков все-таки достал Бориса. Словно споткнувшись, он упал сначала на колени, потом, после второго выстрела в спину, лицом на землю, не добежав нескольких метров.
– Мать вашу, – выругался Пташук. – Никому не высовываться! Снайпера нам еще не хватало.
В этот момент из небольшого кустарника, словно птица, выпорхнул рядовой Минин. Стрелой пролетев эти несколько метров, он схватил рацию, перекатился с ней и побежал в сторону взводного.
Снайпер не заставил себя долго ждать. Едва Костя пробежал несколько метров с радиостанцией в руках, он тут же выстрелил. Собравшись из последних сил, Минин кинул радиостанцию ротному. В свою очередь тот выскочил и притянул ее к себе.
– Костя! – Филатов выскочил из укрытия и бросился к упавшему солдату. Схватив его за руки, он затащил его за дерево.
– Живой? – спросил взводный, глядя в полуоткрытые глаза солдата.
– Относительно, – выдавив улыбку, ответил Костя. – Нам ведь все равно хана, верно?
– Не дрейфь, ты же десантник, – подбодрил Минина взводный. – Скоро будут вертушки, сейчас только ротный координаты сообщит.
В это время Пташук отчаянно пытался связаться с лагерем. Рация молчала, а потери роты увеличивались.
Вдруг выстрелы прекратились, и через некоторое время со стороны боевиков вышли три человека с белым флагом.
– Смотри, Юра, – обратился к Филатову ротный, – кажется, духи поговорить желают. – Не стрелять! – отдал команду Пташук.
Боевики медленно поднимались вверх по склону, который так активно пытались взять. Сорок человек – все что осталось от роты, – укрывались наверху, в естественных ямах, за деревьями и кустарниками.
Навстречу трем чеченцам вышел ротный и два командира взвода, один из которых был Филатов. Третьего взводного уже не было в живых. Они приблизились друг к другу.
– Вот что, урусы, – начал боевик, стоящий в центре, – я не знаю, сколько вас, но не думаю, что больше. Вы хотели прийти на помощь в Грозный через Карачхой? Вы поняли, что не выйдет. Ваши собаки гниют в Грозном без помощи, без оружия, голодные, больные. Я, полевой командир вооруженных сил республики Ичкерия Аслан Мирабов, сделаю все, чтобы вы не прошли в Грозный. Вы сейчас думаете, как я узнал о наступлении? Ваши же мне вас и сдали. Видите, я знаю каждый ваш шаг. Так что уходите отсюда. Мы даже не будем возражать, если заберете свое оружие.
Филатов внимательно разглядывал боевика. Мирабов был невысокого роста, подтянутый. В отличие от двух своих собратьев по оружию он был гладко выбрит. Этот полевой командир был похож скорее на европейца, нежели на «лицо кавказской национальности». Почему-то в этот момент Филатов подумал о том, что этот тридцатилетний мужчина еще десять лет назад наверняка учился в каком-нибудь техникуме или институте Советского Союза, может быть, даже в Москве, и вряд ли представлял, что спустя десятилетие станет полевым командиром бандформирования непризнанной республики. Впрочем, советский генерал Дудаев, проводя войсковые операции с советским генералом Грачевым в Афганистане, тоже не думал о том, что им придется воевать друг против друга.
– Итак, что вы решили? Я скажу сразу: нас пять тысяч. Кроме того, у нас артиллерия, бронетехника.
