– Увы, нам стало известно, что в Москву первым делом пришел его рапорт. Еще до ареста Синькова он уже обвинил комбата в сговоре с бандформированиями. Таким образом, получилось, что ГРУ помогло боевикам бежать.
– А вы что?
– А мы представили свою точку зрения, но у Талипова есть показания свидетелей, а у нас собственные предположения.
– А его провал в войсковой операции?
– Это Москва списывает на издержки войны. В конечной цели нефтепроводы остались нетронутыми, он обеспечил безопасность государства.
– Кто занимается разбирательством в Москве? – взволнованно спросил Соловьев. – Советники президента?
– Ты что! – рассмеялся Липатников. – Дай бог, чтобы кто-нибудь из аппарата советников! Это же небольшое дело. Что такое триста человек для миллионной России. Тем более что общественность ничего не знает.
– И вы что, собираетесь сидеть, сложа руки? – Соловьев говорил на повышенных тонах, активно жестикулируя руками.
– Вы у меня перед носом клешнями не махайте, – пробасил Липатников. – По своей линии мы делаем все, что можем, но мы не следственные органы. У нас нет тюрем и оперативников. Мы военная разведка. У нас нет права вести допросы и собирать показания. Только дилетанты считают, что ГРУ и ФСБ – это одно и то же. От вас я вообще никаких претензий не принимаю.
– Хорошо, – вставая из-за стола, произнес Соловьев. – Надеюсь, на суде вы хотя бы выступите в защиту своего подчиненного.
– Выступлю, – негромко согласился Липатников и уже вполголоса добавил: – А потом отправлюсь следом.
Соловьев вышел из здания во взвинченном состоянии. Будучи мелким опером управления ФСБ, он так до конца и не понял, что былая мощная всесильная организация, Главное разведуправление, сегодня напоминало беззубого львенка, жалко пытающегося изобразить что-то отдаленно похожее на охоту. Впрочем, и сама Россия, выпрашивая арестованные суда у стран третьего мира, выводя отовсюду свои военные базы, не способная защитить не только дружественные народы, но и саму себя от бесконечных терактов и криминала, представляла собой нечто подобное.
Вернувшись к вечеру в дом, где он остановился, майор застал на кухне вернувшегося Михайлова, жарившего на сковороде яичницу со шкварками.
– Ты вроде не хохол, – улыбнулся Соловьев, – а сало любишь.
– Ты знаешь, как жена ушла, вот так уже месяц питаюсь, – ответил тот, доставая из холодильника холодное пиво.
– А чего ушла? – спросил Соловьев, присаживаясь за стол.
– А, – махнул рукой опер, – банальная история мента-трудоголика и молодой девицы...
– Которая не захотела делить с тобой все тяготы службы, – закончил предложение Соловьев.
– Вот именно, – заключил Михайлов, подавая тарелки.
– Ну а что интересного мне скажет трудоголик? – спросил Соловьев.
– Скажет, что завтра отправляется в командировку в столицу нашей Родины.
– Да ты что? – удивился майор.
– Документы, которые я повезу, нужно передать нарочным.
– И как будешь добираться?
– Сначала на поезде, потом авиарейсом. Дня за два обернусь.
– А что по моему делу? – поинтересовался Соловьев.
– Пока немного, но кое-что есть, – улыбнулся опер.
– Ну не томи, вижу же по глазам, что накопал что-то, – спросил чекист, взяв друга за руку.
– Да, сэр, от вас ничего не скроешь, – с этими словами он встал и вышел в коридор.
Вернувшись с небольшим дипломатом, милиционер достал оттуда небольшой лист с ксерокопией.
– Вот, ксерокс из книги, куда заносятся клиенты, обитающие в камерах управления. В СИЗО твоих друзей нет.
Соловьев выхватил лист из рук милиционера.
– О-о, стареем! – прокомментировал тот, радуясь, что смог порадовать друга. – Где же хваленая выдержка чекистов, потомков железного Феликса?
– Вы тоже его потомки, однако, о ментовской выдержке я ничего не слышал, – огрызнулся Соловьев.
– Как это, потомки? – зацепился за фразу Михайлов.
– А знаешь, как расшифровывается МВД? – спросил чекист, откладывая лист в сторону.
– Как?
– Малограмотные внуки Дзержинского, – засмеялся Соловьев.
– Ну-ну, смейся, – скривился Михайлов. – Один малограмотный внук уже знает, за что держат твоих грамотных друзей.
– А вот это уже серьезно, – встрепенулся Соловьев.
– Филатова и Минину обвиняют в пособничестве некоему подполковнику Синькову из ГРУ. Уже есть показания свидетелей. И в настоящее время я уверен, что из твоих друзей активно выбивают чистосердечные признания.
– Черт, – выпалил Соловьев, – все, что говорил Липатников.
– Кто? – спросил милиционер.
– Да, я сегодня с гэрэушником общался. Он мне эту же версию двинул. Так что, их реально могут посадить?
– В принципе, нормальная адвокатура разобьет дело в пух и прах. Ты же сам понимаешь. Медики установят, что признания были получены под пытками, показания солдат любой адвокат отразит, как мушкетер вялые удары пьяного фехтовальщика, доказав, что их запугали. Да и свидетельство боевиков, в отношении которых возбуждено уголовное дело, тоже не последний довод... Но тут есть два «но»... Во- первых, у твоих друзей нет свидетелей, доказывающих обратное, а во-вторых, судить их будут здесь. В стране, где вся власть принадлежит главе МВД. И если твои друзья наступили на шланг нашему ведомству, то потом напор будет таким, что просто смоет их...
– Слушай, перестань говорить сравнениями, – раздраженно перебил его Соловьев. – Филолог, блин. Че ты сам-то тут работаешь? В этом гадюшнике?
– Ну ты же знаешь, я здесь человек случайный. Когда меня сюда из Дагестана в 2000-м переводили, я упирался руками и ногами, зная, что никакого порядка здесь не будет. Так что при первой же возможности уйду отсюда в самый дальний регион нашей необъятной Родины.
– Ладно, Игорь, – успокоился Соловьев, возвращаясь в нормальное состояние. – Давай лучше вот о чем подумаем. Ты завтра, когда в Москву поедешь?
– С утра выезжаю. Я сам удивился...
– Понятно, – перебил его Соловьев. – А в Москве к одному моему знакомому зайдешь? Все это на словах передать?
– Ну как скажешь.
– Отлично, – сказал чекист и, достав мобильный телефон, набрал номер полковника Петухова.
– Здравия желаю, Иван Васильевич, – начал Соловьев. – Как Москва, стоит?
– Ты скажи, какого черта ты делаешь в Грозном? – не отвечая на вопрос, рассерженно спросил полковник. – У тебя в Нальчике такое происходит, а ты в Чечню вылетел? Почему меня в известность не поставил? Или забыл, что кавказское направление я курирую?
– Иван Васильевич, – перейдя на серьезный тон, отвечал Соловьев. – В Грозном я занимаюсь оперативно-розыскными мероприятиями. Выявляю истоки нападения. И уже есть результаты, причем, не поверите, мне снова помог Филатов. Тот самый, из «Роснефти». Товарищ полковник, дело очень серьезное, не телефонный разговор. Я остановился у институтского друга, на всякий случай запишите адрес:
