Не совсем мой, не совсем твоя

деревянных рамах, разбросанные повсюду маленькие круглые и прямоугольные коврики ручной работы, громадную коллекцию песочных часов…

– Твой старый знакомый, он кто? Искусствовед? Сотрудник музея?

– Художник-декоратор, – откликнулся Ник из соседней комнаты.

– Вы давно знакомы?

– Целую вечность.

Ник появился на пороге, держа в руках большую плоскую коробку, похожую на коробку с красками. Через плечо его была переброшена какая-то атласная занавеска с золотым шитьем. В углу рта дымилась сигарета. В мундштуке! Ксения покатилась со смеху.

– Ты, возможно, не догадываешься, – начал он, раскладывая все это на журнальном столике, – но у меня есть мечта. Она появилась в тот день, когда я увидел тебя сидящей за столом рядом с этим атлетически сложенным красавцем по имени… Игорь, да.

Говоря, он не выпускал изо рта сигарету, поэтому речь его звучала не совсем внятно.

– Что это? – Ксения подошла поближе, с любопытством глядя на коробку.

– Театральный грим.

– Господи!

– Раздевайся. – Жестом фокусника Ник развернул занавеску, которая оказалась вовсе не занавеской, а чем-то вроде туники. – Я собираюсь поработать над твоим имиджем.

И вот она стоит перед ним совершенно обнаженная, вздрагивающая от прикосновения кисти, которая вначале покрывает ее лицо и грудь золотой краской, а потом, когда краска подсыхает, выводит по золоту причудливый черный орнамент. Черным же подведены, как на египетских фресках, ее глаза и брови, что делает ее похожей на супругу фараона.

Ник расчесывает ее волосы, длинную, ровно подстриженную челку. Надевает ей на шею странного вида украшение из плоских прямоугольных пластин. Пластины не шлифованные, шероховатые, а между ними на крученую шелковую нить нанизаны перламутровые бусины. Ксения с трудом узнает себя, знакомым остается только тело, но когда Ник торжественно облачает ее в расшитую золотом тунику, от прежней Ксении не остается совсем ничего. Свое лицо он тоже раскрашивает черным и золотым. Черные уреи[3] извиваются на щеках, черный контур подчеркивает верхние и нижние веки.

Медленно он кладет руки ей на плечи, поворачивает и подводит ее к зеркалу.

– Владычица Ра-неферу, – шепчут тронутые золотой краской губы. – Красота Ра, бога Солнца.

Не отходя от зеркала, вернее, от зеркальной дверцы шкафа (господи! и здесь тоже!), Ксения опускается на колени и смотрит, смотрит, смотрит как завороженная на своего прославленного господина, священного царя, коронованного богами, носителя Белой Короны Юга и Красной Короны Севера, правителя Нижнего и Верхнего Египта. И если фараон является богом на земле (а кто посмеет в этом усомниться?), то ему следует поклоняться, его следует почитать…

Бог – Вечен, вечен и бесконечен, и пребудет вовеки. Он существовал неисчислимые века и будет пребывать вовеки.[4]

Раскрашенное лицо бога с полуприкрытыми глазами склоняется над ней ниже и ниже, заставляя ее искать спасения в царстве грез. Руки бога скользят по ее распятому на ковре телу, язык бога глубоко проникает в ее рот. Как пожелаешь, солнцеподобный… Ты можешь любить меня как пожелаешь…

Ни один человек не знает, как познать Его. Имя Его остается сокровенным. Имя Его – тайна для детей Его. Имена Его бесчисленны, они различны, и никто не знает число их.

Ей нравится, что время от времени он начинает отдавать ей распоряжения: сделай то… сделай это… двигайся… повернись… Он говорит это тоном, не терпящим возражений. Так, словно ни минуты не сомневается в том, что приказ будет исполнен. От их разгоряченных тел поднимаются золотистые испарения. В воздухе тают прерывистые вздохи, обрывки слов, невнятные восклицания…

Бог есть отец богов и отец отцов всех божеств. Он заставил Свой голос звучать – и появились божества, и боги стали существовать после того, как Он заговорил устами Своими. Он есть великий Мастер, изначальный Гончар, который сотворил людей и богов руками Своими.

– Я знал, что в таком виде ты будешь неотразима.

– Да? Почему?

– Ну, эта твоя стрижка с челочкой «под египтянку»… Твои удлиненные глаза… Ты красишь волосы?

– Да.

– Так я и думал. Но зачем в черный цвет?

– А в какой еще? В рыжий?

– А какой твой собственный цвет?

– Темный шатен.

– Нужно взять краску на полтона темнее. Ладно, я сам тебе подберу…

Небеса покоятся на голове Его, и земля служит опорой Его ногам, небо скрывает дух Его, земля скрывает образ Его, и подземный мир заключает в себе тайну Его.

Позже, когда золото и сажа были смыты с лиц и тел и усталые любовники растянулись на ковре, почти не касаясь друг друга, пальцы Ксении, лениво скользнувшие сверху вниз по руке Ника, опять нащупали огрубевшие лунки шрамов. Не стоило – безусловно, не стоило! – напоминать ему об этом, но держать свои страхи при себе она была, увы, не способна.

– Ты уверен, что эти люди оставили тебя в покое?

Ник слегка вздрогнул и, чтобы это было не так заметно, изменил позу. Закинул руку за голову.

– Думаю, да. По крайней мере последние полгода они никак не напоминают о себе.

– А деньги? Ведь теперь ты должен Илоне… или нет?

– Я возвращаю ей понемногу. Надеюсь к следующему лету расплатиться окончательно. – Ник помолчал. – Сначала она отказывалась, уверяла, что это вовсе не обязательно – при условии, что я не променяю ее ни на какую другую женщину. Но я сказал, что считаю нелепым связывать себя такими обещаниями, поскольку у меня, как и у всякого человека, должно быть право выбора: жить с женщиной или уйти от нее. Более того, если она будет ставить вопрос таким образом, я уйду немедленно. После этого она сдалась. Поняла, что я не шучу.

– Ясно.

– Мы оба понимали, что если бы я согласился принять такую сумму в качестве подарка, то не смог бы уйти уже никогда.

– Ты и так не можешь, – удрученно заметила Ксения.

– Не могу. По крайней мере до тех пор, пока не рассчитаюсь с долгами. – Он повернул голову и некоторое время молча смотрел на нее, словно стараясь прочесть ее мысли. – Ты можешь сказать, что не намерена это терпеть, и будешь права.

– А ты сам? – шепотом спросила Ксения. – Ты-то как будешь это терпеть?

– Изо всех сил.

И вновь что-то помешало ей спросить: зачем тебе так срочно понадобились деньги, Ник? Чего ради ты влез в долги, спутался с этой жуткой стервой?.. Что-то помешало. Что-то. Интуитивное стремление оградить себя от ненужных переживаний, вот что. Позволить себе увлечься интересным мужчиной – это одно. А принять его со всеми проблемами – совсем другое. Три дня – не такой большой срок (суббота не в счет), чтобы успеть разобраться со своими мыслями и планами на будущее. Чуть позже… Время еще есть.

Глава 4

Спала она хорошо, аж до половины двенадцатого, несмотря на солнце, сочащееся сквозь щель между неплотно задернутыми шторами, и бурное негодование Матильды. Ее разбудил телефонный звонок.

– Ксюша, ты дома? Слава богу… Объясни, что происходит? Почему Игорь постоянно тебя разыскивает?

С видом христианской мученицы Ксения возвела глаза к потолку, радуясь, что видит это только Матильда.

– Мама, он разыскивает меня с воскресенья, а это не есть «постоянно». К тому же позавчера он меня