казалось, что они движутся во сне. К тому же вокруг неожиданно стало очень тихо, все краски поблекли, контуры предметов утратили первоначальную четкость. Этот третий мужчина, в свою очередь, указал им нужное направление, и вскоре Элеонора и Анна вышли к Малому Трианону. На маленьком стульчике в траве сидела женщина в парчовом платье, замеченная одной только Анной. Элеонора в это время наблюдала за молодым человеком, который выскочил из дома, громко хлопнув дверью, и бегом устремился прочь.
В следующий раз Элеонора и Анна приехали в Версаль летом 1904 года. Им не удалось обнаружить ни того окольного пути, который привел их к Малому Трианону три года тому назад, ни мостика, ни павильона. На том месте, где когда-то сидела женщина в парче, рос какой-то кустарник. После того как подруги познакомились с историей этого места, им пришло в голову, что они могли наблюдать призрак Малого Трианона времен Марии Антуанетты, более того, женщиной в траве могла быть сама королева, которая, как известно, очень любила свой сад. Одежду, запомнившуюся им из-за ее необычного фасона, в 1901 году уже никто не носил. Дверь, которой хлопнул молодой человек, оказалась в разрушенной части часовни. «Садовники» же больше всего походили на членов Берсейского братства, находившихся на службе у Марии Антуанетты.
После выхода книги Моберли и Джордан «Об одном приключении», где они подробно описали и попытались проанализировать вышеупомянутые события, в ОПИ стали поступать и другие сообщения от людей, переживших в Малом Трианоне нечто подобное. Кто-то из них, вероятно, находился под впечатлением от прочитанного, но другие (установить это было не так уж трудно) книгу ни разу не читали и даже не знали о ее существовании.
Я не буду перечислять все случаи, это займет слишком много времени, упомяну еще только об одном, который имел место не в прошлом веке, а каких-нибудь лет пять-шесть тому назад. На этот раз с необъяснимыми явлениями поочередно столкнулись несколько человек, прибывших в Версаль в составе группы реставраторов. Дело было летом. Их поселили в белом двухэтажном доме с островерхой кровлей и множеством балконов, известном как Королевский коттедж. Первая неделя прошла без происшествий. Ни звяканья цепей, ни горестных стонов в ночи – ничего. Затем одна из девушек заметила, что запертая ею накануне дверь наутро всякий раз оказывается приоткрытой, и поделилась своим наблюдением с подругой. Одновременно ее соседи начали жаловаться на странные ночные шумы в мансарде и (что уж вовсе невероятно) громкое лошадиное ржание под окнами, выходящими в парк. Реставрационные работы шли своим чередом, пока наконец нарастающее нервное напряжение не сделало обстановку в Королевском коттедже совершенно невыносимой. Кульминация наступила очень скоро…
Не переставая говорить, Ник подводит ее к пруду, на противоположном берегу которого под кронами высоких деревьев стоит тот самый коттедж. Те самые деревянные балкончики, та самая мансарда… брр… Ксения чувствует легкий холодок в спине и смеется, чтобы разогнать морок. Дом и правда выглядит потусторонним. Темные глазницы мансардных окон под козырьками, частые деревянные переплеты, крутые скаты кровли. Сквозная аркада, а над ней – длинный крытый балкон. На него-то и указывает Ник, сопровождая свой жест сообщением о том, что на этом балконе несчастные реставраторы неоднократно видели женскую фигуру в длинном белом платье, сотканном из тумана.
– Почему из тумана?
– Так надо. Не перебивай. Я только начал входить во вкус… Итак, кульминацией драмы стало явление одному из постояльцев призрачного всадника со шпагой наголо. Бедный чувак уверял, что видел собственными глазами, как вороной жеребец заржал и поднялся на дыбы, а всадник, вылитый д’Артаньян, выхватил шпагу из ножен и приготовился к атаке…
– Признайся, ты все это выдумал?
– Нет, клянусь! Если бы я взялся выдумывать, то выдумал бы что-нибудь поинтереснее. Все это чистая правда. По крайней мере так утверждали реставраторы. Трое из них покинули Версаль на следующий же день. Остальные – в течение недели.
Высокий камыш вдоль берега. Зеркальная гладь воды, в которой отражаются небо, деревья и белый двухэтажный дом, хранящий тайны минувшей эпохи.
– Так что тебе понравилось больше всего?
– Твои истории о привидениях.
– Фу!.. А фонтан Латоны? А Зеркальная галерея с плафоном кисти Лебрена?
– Ну-у, – начинает Ксения, любуясь проносящимися за окнами автомобиля чистенькими домиками, чистенькими тротуарами и чистейшими, ярко-зелеными, омытыми кратковременным весенним дождем, молодыми деревцами. – Все это классно, разумеется, но выглядит совершенно так же, как на фотографиях. Бюсты полководцев… зеркала, дублирующие оконные проемы… все действительно по-королевски. Но Малый Трианон…
Ник курит за рулем, бодрый и оживленный. Здесь, вдали от большой проблемы по имени Илона, он совершенно преобразился. Смеется, болтает… Черные волосы треплет ветер.
– …Малый Трианон, где витает дух мятежной королевы, где листья деревьев нашептывают друг другу о любви и предательстве, о заговорах и крушениях надежд.
– Какая патетика!
Рвущийся из динамиков голос Патрисии Каас.
– Какие у тебя планы на завтра?
– Лувр, – отвечает она, зевая и прикрывая рот сложенной картой Парижа.
– Это без меня… Но я подброшу тебя по дороге к Альберту.
Старина Альберт просто душка, благодаря его редкостной сговорчивости у них сегодня внеплановый выходной. Две умопомрачительные люстры уже оплачены, упакованы и ждут отправки в Москву. Осталась, как выразился Ник, «всякая бижутерия».
В кармане пробуждается телефон. Кто на этот раз? Мама?.. Светка?.. Дурацкий вопрос. Разумеется, Игорь. Господи, ну сколько можно? Стоя в очереди на паспортный контроль в парижском аэропорту Шарля де Голля, Ксения уже один раз ответила на его звонок. Исключительно для того, чтобы подтвердить, что все сказанное ее матерью – правда. Она в Париже вместе со своей двоюродной сестрой Маринкой. Да, не сказала, потому что была уверена в том, что ему это не понравится. Должна была сказать? Зачем? Чтобы за две недели до отъезда начать выслушивать его монологи отвергнутого рыцаря? Да, поступила по-свински… Да, проявила черствость и эгоизм… Обратный рейс? Ох, нет, только не сейчас… нужно лезть в сумку за билетами, а тут уже багаж… и автобус… созвонимся позже.
Тогда Ник промолчал, демонстративно отвернувшись в сторону, но сейчас не выдержал:
– Он что, до сих пор ничего не знает?
– Нет. Я решила отложить разговор… ну, по крайней мере до возвращения домой.
Не переставая следить за дорогой, Ник покачал головой. Хотел что-то сказать, но воздержался.
– О чем ты думаешь? – робко спросила Ксения.
– Не хотел бы я оказаться на его месте.
– Но я же…
– Когда надумаешь дать мне отставку, скажи сразу, договорились?
Самое ужасное, что он прав. Сменить партнера – на это у нее хватило мужества, а на то, чтобы честно признаться в этом, – нет.
Ксения вышла из ванной, продолжая вытирать полотенцем влажные волосы, бросила взгляд на лежащего поперек кровати Ника и невольно улыбнулась. Четыре дня совместного проживания в тесном гостиничном номере, а они все еще не надоели друг другу – фантастика! И хотя по три-четыре часа ежедневно он вынужден проводить в обществе неугомонного Альберта, все равно еще остается время на прогулки по набережной Сены, посещение музеев (музей д’Орсе, музей Родена, Центр Жоржа Помпиду, не говоря уж о Лувре, где можно провести полжизни, не чувствуя ни усталости, ни скуки) и походы по магазинам (Галерея Лафайетт, Торговый центр Дефанса),
