слышал клацанье украшений на удилах, тонкое пофыркивание лошади на слишком коротком поводе. Я пригнулся, нанес отвлекающий удар по передним ногам, позволил борджуни отдернуть лошадь в сторону и одновременно опустить вниз сверкающий клинок. Я встретил удар своей яватмой, сталь взвизгнула, я придержал меч, повернул его, выворачивая оружие из рук борджуни, потом резко освободил, откинулся в сторону и второй раз пригнулся. И снова ударил по передним ногам; борджуни снова дернул повод и в этом была его ошибка — он слишком дорожил своей лошадью и, спасая ее, отвлекся от меня.
Мой клинок ровно полоснул по его ноге. Я услышал, как он закричал от шока и ярости. Тут же на него должна была наброситься боль, но я не стал этого ждать. Как только он покачнулся в седле, бессильно поджимая почти отрубленную ногу, я потянулся, схватил его за руку, сорвал с лошади. И легко перерезал хрупкую глотку.
Двое.
Руны, покрывавшие клинок, наполнились новой кровью. В моей голове звучала песня, легкий шепот песни, вползающей в мои кости. Для этого она и была создана, моя благословенная богами яватма. Это и было ее предназначением: проливать кровь врага. Она обладала особым талантом: отделять плоть от костей точным разрезом и ПЕРЕДЕЛЫВАТЬ врага…
Ярость, сила и нужда.
Я смутно понял, что все эти чувства были рождены не мной, а чем-то — кем-то — другим.
Песня не затихала.
Я развернулся, сделал выпад, разрубил. Лошади были повсюду, они теснились в крошечном оазисе и зажимали меня в круг. Я слышал тяжелое дыхание Дел, обрывки Северной песни, приглушенные самоувещевания, прерываемые хрипами. Лошади были ВЕЗДЕ. Фыркающие, топающие копытами, визжащие, бьющиеся…
…клацанье зубов, удары копыт…
…дикие выкатившиеся глаза…
…Южные проклятья и угрозы разрезать на куски…
…тонкий, горячий запах крови, мешающийся с песком…
…Дел, сплетавшая солнечный свет движением магической стали…
…ярость… сила… и нужда…
Чоса Деи хотел освободиться.
День вокруг меня взорвался.
Враг кричал. Я не мог понять что, не мог распознать слова; я знал только, что врага нужно было переделать…
— Тигр… Тигр, нет!
Я поймал врага на конец клинка, и он побелел от ужаса: мне нужно было только вонзить острие в его горло, легким движением разрезать податливую плоть и враг будет переделан.
— Тигр… не заставляй меня делать это…
Она все время звучала в моей голове. Такая тихая, прекрасная песня.
«Возьми ее сейчас, — пела она. — Быстрее возьми ее и освободи меня.»
Так много лошадей убито… так много врагов…
Теперь ругань прозвучала на Северном. На какую-то секунду меня это смутило… но песня снова наполнила голову.
— …переделать… — вслух пробормотал я.
Мне нужно было только коснуться ее горла почерневшим кончиком клинка…
— Ты трижды проклятое козье отродье! — закричала она. — Что же ты за идиот? Хочешь танцевать, дурак? Ты действительно хочешь, чтобы мы сделали друг другу то, что никто больше нам сделать не может?
Никто больше?
Ярость.
И сила.
И нужда.
Кровь капала с клинка. Капли попадали на светлую Северную кожу и затекали под кремовую тунику.
Дел приподняла свой меч. Я увидел как отчаянный призыв в ее глазах сменился мрачной решимостью.
Что-то случилось со мной.
Я отпрыгнул в сторону, не обращая внимания на Дел, которая тут же приняла стойку, готовясь к бою. Я отпрыгнул, нырнул, упал и покатился по покрытому кровью песку. Сам не знаю как мне удалось избавиться от меча и я поднялся с пустыми руками…
…чтобы поцеловать сияющую Северную сталь, уткнувшуюся мне в рот.
Я стоял на коленях, тяжело дыша, и очень старался не дернуться, не вздрогнуть и не моргнуть, пока Дел смотрела на меня яростными глазами, за которыми бушевала баньши-буря.
Она долго изучала меня. Потом посмотрела на меч, лежавший в десяти футах в стороне. Снова внимательно вгляделась в меня.
Молчание тянулось бесконечность. Дел скрипнула зубами.
— Откуда, в аиды, мне знать, ты это или уже нет?
Потому что я мог, потому что я знал ее имя, я прижал палец к краю клинка Бореал и слегка отодвинул ее от моего рта.
— Ты могла бы спросить, — мягко предложил я.
— Спросить! Спросить! В разгар боя, не зная, проткнут меня клинком борджуни или твоим я должна спрашивать человека, с которым прожила столько месяцев, могу ли я доверять ему? — голубые глаза загорелись, когда она перешла на саркастический тон. — Извини, Песчаный Тигр, можно к тебе подойти или ты настроен сегодня враждебно? — Дел покачала головой. — Что же ты за дурак?
— Неудачная шутка, — пробормотал я. — Признай это, или я подумаю, что у тебя вообще нет чувства юмора.
— Я не нахожу ничего смешного в том, что случилось, — Дел совсем помрачнела. — Ты сам представляешь, что сейчас произошло?
— Кажется я убил несколько человек, — я быстро осмотрелся, рассеянно замечая тела. Я насчитал их восемь. — Ты не против, если я встану?
— Делай что хочешь, только близко не подходи к мечу.
Вот это да. До такой степени она была взволнована. Я глубоко вздохнул и заставил себя подняться, привычно отмечая где и насколько сильно болит — обычные последствия боя.
Я сделал шаг.
— Дел, я не… — но я не закончил, потому что понял, что случилось и только от души выругался. Потом я неуклюже сел на песок.
— В чем дело? — в Дел сразу проснулись подозрения.
Я был слишком занят руганью, чтобы отвечать. Одновременно я очень осторожно вытянул правую ногу, почувствовал неприятный щелчок и склонился в мольбе богам над больным коленом.
— Аиды, только не колено… пожалуйста, только не колено, — мне едва удалось вздохнуть, пот щипал царапины и порезы. — Только этого мне не хватало… вот только этого… аиды, ну не колено же.
Дел выслушала меня и заговорила поспокойнее.
— С тобой все в порядке?
— Нет, не все. А что, не похоже? Вот таким должен быть человек, у которого все в порядке? — я посмотрел на нее, стараясь не морщиться от боли. — Если бы не ты, мне не пришлось бы сейчас отпрыгивать и…
— Так это моя вина! Моя? Ты козье отродье… это к моему горлу ты прижимал меч!
— Я знаю, знаю… прости, — оправдания были и у Дел, и у меня, но сейчас было не до них; случилось нечто слишком важное, слишком угрожающее
— и кроме того, мое колено просто убивало меня и мне было легче сосредоточиться на нем, чем на
