Дел застыла у стола, молча осматривая кантину. Она старалась ничем не выдать своего отвращения, но я его сразу почувствовал.
— Садись, — бросил я. — Ты ожидала чего-то лучшего?
Дел обернулась. Она долго изучала меня, потом опустилась на табуретку. Стол стоял в углу, в стороне от толпы; место, которое я оставил Дел должно было защищать ее со спины и боков. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы самому не занять такую выгодную позицию, но Дел предпочла не заметить это.
Служанка принесла все, что я заказал. Кувшин акиви, две чашки, две миски, над которыми поднимался пар, и ложки. Я открыл рот, чтобы попросить воды, заранее считая монеты, но Дел меня опередила.
— Я буду пить акиви.
Сам не знаю, как мне удалось справиться с собой и не застыть перед ней с открытым ртом.
— Это крепкая штучка, баска.
— Совершенно с тобой согласна, — она потянулась за кувшином и наполнила до краев обе чашки. Едкий аромат был таким густым, что я готов был на пари разрезать его пополам мечом.
Я сунул служанке лишнюю монету и жестом отослал ее. Я никак не мог понять, что происходит с Дел.
— Слушай, баска, я знаю, я неоднократно говорил тебе, что ты не имеешь права упрекать меня за излишнюю любовь к неизвестному тебе напитку, но…
— Ты прав, — спокойно согласилась она и поднесла чашку ко рту.
— Ты не обязана делать это, баска!
— Пей свое, — с прохладцей посоветовала она и сделала приличный глоток.
В детстве я не получил утонченного воспитания; я расхохотался ей в лицо.
— Боги, Дел… посмотрела бы ты на себя со стороны!
Она умудрилась проглотить все, что взяла в рот, сохранив достоинство. Потом сделала другой глоток.
— Баска… хватит! Не надо мне ничего доказывать.
Голубые глаза смотрели на меня. Этот глоток дался ей лучше, лицо почти не скривилось.
— Нельзя судить мужчину не испробовав на себе его пороки.
Я прищурился.
— А это ты от кого слышала?
— От моего ан-кайдина в Стаал-Уста.
Я ухмыльнулся.
— В этом все Северяне — сплошная напыщенность и пустые слова.
— А чему учил тебя твой шодо?
— Мой шодо учил меня семи уровням работы с мечом. Больше ни на что времени не оставалось.
— А-а, — третий глоток. — В этом все Южане — сплошной пот и благоухающие задницы.
Всегда на середине глотка… Я подавился, разбрызгал акиви, вытер лицо.
— А ЭТО что должно означать?
Дел немного подумала.
— То, что ты делаешь во сне после того, как съешь слишком много сыра.
— После… а-а, — я нахмурился. — Слушай, тебе не кажется, что есть темы поприятнее.
Дел сладко улыбнулась и выпила еще акиви.
— Поосторожнее, — забеспокоился я. — Я рассказывал тебе, что со мной случилось. После первой чашки этой штуки меня унесли в кровать.
Она вытащила косу из-под бурнуса и томно перекинула ее через плечо.
— Кое-что у меня получается лучше, чем у тебя. Может и в этом я тебя обгоню?
— В умении пить? Сомневаюсь. У меня многолетняя практика, и кроме того, я мужчина.
— Так вот в чем дело, — Дел кивнула и сделала еще глоток. — Значит пить больше чем другой заставляет мужчину его гордость.
Я вспомнил о привычных для кантин спорах кто больше выпьет. Женщины в таких соревнованиях не участвовали, разве что в качестве награды победителю.
Тепло разлилось у меня в животе, поднялось до шеи, щеки покраснели. Дел, заметив это, улыбнулась. Мою реакцию можно было принять за ответ.
Что сделало меня более обидчивым.
— Мужчины во многом превосходят женщин. А некоторые мужчины в чем-то превосходят других мужчин, и ничего страшного в этом нет. Никакого отношения к гордости это не имеет. И нет ничего плохого в выяснении кто же лучше.
— Упившись, мужчина может самоутвердиться.
— В некоторых случаях да, — признал я. Я помнил много таких случаев.
— Или показав, что он может дальше отлить?
— А это ты откуда знаешь?
— У меня было много братьев.
Я хмыкнул.
— Я не делаю из этого привычки. Но не отрицаю, что такое случается.
— А как насчет женщин?
— Что?
— Ты соревновался за женщин?
Я нахмурился.
— К чему все это? Ты из-за чего-то злишься на меня? Что ЕЩЕ я сделал?
Дел улыбнулась и сделала глоток.
— Я просто пытаюсь понять, что делает мужчину мужчиной.
Я выругался.
— Мужчина может не только отливать на дальность, пить и гоняться за шлюхами.
Дел положила подбородок на ладонь.
— А женщина может не только печь хлеб и рожать детей.
— Аиды, разве я не понимаю? По-моему ты давно мне это объяснила, — я плеснул в свою чашку акиви. — ТЫ хочешь еще?
Дел улыбнулась.
— Пожалуйста.
— Ешь мясо, — посоветовал я, копаясь в собственной миске.
— Сыр зеленый, — заметила она.
Мясо тоже, немного.
— Значит ешь вокруг. Лучшего ты здесь не найдешь.
Она поковыряла в своей миске.
— Не удивительно, что Кууми пришло в упадок. Единицы выживут после такого ужина.
Я нашел кусок по цвету напоминавший мясо.
— В сумках есть кумфа.
Дел скривилась, а я усмехнулся.
— Ешь, — мягко повторил я. — Чтобы утром выворачивался не пустой желудок.
25
Она выпила куда больше, чем я ожидал. И съела гораздо меньше, чем я надеялся. Но за свою жизнь я успел кое-чему научиться, например одной прописной истине: не стоит давать советы женщине, особенно пьяной Делиле.
Вот только я сомневался, что она была пьяна. Ну может совсем немного. Слегка разогрелась, в голубых глазах появился блеск, на бледных щеках расцвел румянец. И выглядела она счастливой.
