Я выдавил кривую усмешку.
— Потому что это легче всего.
— Я тебе не верю. Совсем, — отрезала она.
— Тебе же хуже, — усмехнулся я.
Глаза сверкнули, губы сжались.
— Если ты хочешь быть таким дураком… ну ладно. Но если тебе нужно остановиться, так и скажи. Оазис недалеко.
Я поежился. Мне казалось, что я начинал… раздуваться.
— Тогда поехали дальше.
— Пусть она уедет, — прошипел Чоса. — Я начинаю терять терпение.
Я сжал бока жеребца и послал его за кобылой.
— Ты совершаешь ошибку, — предупредил Чоса, — а я очень не люблю ошибок.
Я снова поежился, но не остановил гнедого.
Ноги Дел приблизились, остановились передо мной. Я видел их до колен. Выше смотреть было слишком больно. Я сидел сгорбившись на одеяле.
— И что дальше? — натянуто спросила она. Песчинки из-под упавшей фляги присыпали мою руку, на которую я опирался, чтобы совсем не упасть. — Прошло уже два дня после танца с Незбетом, три после засады людей Умира, а тебе все хуже и хуже.
Гораздо хуже.
— Не знаю, — промямлил я.
От страха и растерянности Дел становилась агрессивной.
— Ты не можешь даже сесть на лошадь, Тигр! Как мы уйдем от погони, которая, по твоим словам, дышит нам в спины, если ты не можешь ехать?
Я запрокинул голову, сжимая зубы от боли.
— Что, в аиды, ты предлагаешь мне делать? Молиться? Это пройдет, Дел. Просто меня отделали сильнее, чем я думал. Все пройдет.
Скрывавшийся внутри меня Чоса злорадствовал.
— Пройдет? — она присела на корточки. Лицо у нее было бледное и испуганное, но говорила она резко. — Синяки только расплываются. Ты уже весь черно-синий. Наверняка это из-за множества внутренних кровотечений и они не останавливаются. Внутренние органы тоже повреждены — думаешь я не замечаю, что ты постоянно сплевываешь кровь?
— Ну, может ребро треснуло… — я попытался пошевелиться. — Послушай, баска…
— Нет это ты послушай! — рявкнула она. — Если и дальше так пойдет, ты можешь умереть. Этого ты добиваешься? Повторить судьбу Искандара, чтобы убедить весь мир, что ты действительно джихади?
— Мне нужно время, чтобы отдохнуть и отлежаться, а все эти бега… — я не закончил, собирая силы для попытки подняться. — Ладно… я отдохну еще минуту и…
От одного звука голоса Дел можно было замерзнуть. Она говорила так только от злости или испуга.
— Тебе отбили почки, думаешь я не вижу?
Мне удалось подняться и я застыл, чтобы утихла боль, вызванная движением.
— Никто мне ничего не отбивал. Просто несколько раз ударили, и может быть недалеко от почек, вот и последствия, — выдохнул я. — А чего, в аиды, ты ожидала?
— Я видела, как человек с такими последствиями умер.
Я перестал дышать.
— Что?
— Я видела как от этого человек умер.
Вспыхнувший гнев забрал все оставшиеся силы.
— Я ничего не могу поделать!
— Можешь, — отрезала она. — Ты владеешь магией. Воспользуйся ею.
— Я объяснил тебе, почему я не буду этого делать, — устало протянул я.
— Нет, не объяснил. Ты просто сказал, что не будешь и на этом разговор был окончен, — Дел стояла передо мной, побледневшая и злая. — Знаешь, мне кажется, что ты сдался. По-моему, ты хочешь умереть.
Я пошатнулся.
— Во имя…
— Ты хочешь умереть как джихади и хотя бы так доказать свое превосходство над Аббу.
— Что?
— Ну как же, он всего лишь танцор меча, а ты — джихади.
Нет же, баска, нет — мне просто плохо.
Но зачем ей это говорить?
— Дел…
— Если ты не можешь победить его в круге, ты победишь его своей смертью.
Я издал смешок.
— У тебя песчаная болезнь.
— Разве?
— Ты всерьез думаешь, что я хочу умереть, чтобы доказать, что я лучше?
— Выше, — горько сказала она. — Чтобы доказать, что ты выше его.
— Песчаная болезнь, — констатировал я. Аиды, неужели эта женщина не понимала, что мне всего лишь нужно отдохнуть? Снова прилечь, поспать, чтобы тело могло спокойно заняться самолечением.
— Пусть она уйдет, — не унимался Чоса. — Сейчас мне нужен только ты. Она придет позже.
Подчиниться ему было таким облегчением.
— Ты можешь ехать вперед, — прохрипел я, — если хочешь… мне нужно отдохнуть. Уезжай, встретимся в оазисе.
Дел удивилась.
— Я не хочу. Мы вместе…
— Уезжай. Ты. Одна.
— Но оазис совсем рядом. Ты отдохнешь и мы поедем вместе.
— Езжай одна. Я догоню.
— Если бы ты только воспользовался магией… — прошипела она. — Ты отказываешься из-за того, что так ее ненавидишь. Ты не хочешь признавать, что она тебе нужнее чем ты сам.
Я хохотнул. Очень осторожно опустился на одеяло, согнул колени и прижался к ним лбом.
— Ты ничего не понимаешь. Ты даже не представляешь, какой дани требует магия…
Дел сорвалась.
— Да, потом тебе плохо, — рявкнула она. — Ну и что? После акиви тебе тоже плохо, но ты же не бросаешь пить?
Я пробормотал что-то в бедра.
Она выругалась, потом я услышал как зашелестел песок под ногами. Что-то бормоча, она отошла от меня и вернулась.
— Я уезжаю, — объявила она. Наполовину угроза, наполовину мольба, и окончательный приговор, который заставил меня похолодеть.
Я поднял голову. Апатия сменилась страхом.
Черты ее лица оледенели, голубые глаза сверкали. Она выплюнула все слова сразу, как непрерывную песню, со страстью в каждом звуке.
— Ты предложил мне уехать, что ж, я согласна. Но вот что я тебе скажу на прощанье: если ты ничего не сделаешь — если ты даже не попытаешься — я не вернусь, чтобы посмотреть как ты будешь умирать. Джихади умрет без свидетелей. И его тело поглотит Пенджа, а потом очистит кости и через много лет они рассыпятся в пыль… и ничего не останется. Ни джихади. Ни танцора меча. И никто не вспомнит Песчаного Тигра.
