Я едва дышал. Она говорила о себе, но все сказанное относилось и ко мне. Я верил, что исполню данные клятвы и эта вера заставляла меня прожить ночь и день. У чулы нет будущего, но клятвы создавали его.
— Все кончилось, — сказал я. — Аджани мертв. И если ты будешь терять дыхание на сожаления…
— Нет, — вмешалась она, не позволив мне закончить. — Я ни о чем не жалею… я правильно спела свою песню и дело наконец-то закончено. Я сохранила честь… — короткая сияющая улыбка осветила ее лицо. — Понимаешь, я только что — сейчас, в этот момент — поняла, что я наконец-то действительно свободна. Впервые с момента рождения я совершенно свободна делать то, что захочу, а не то, что выберут за меня другие.
— Нет, — тихо сказал я. — Пока ты остаешься со мной, пока за мою голову назначена награда, ты не свободна.
Она долго сидела у стены, баюкая меч, который был сладким избавлением и жестоким надсмотрщиком, потом улыбнулась, потянулась за перевязью и спрятала клинок в ножны.
— Этот выбор был сделан очень давно.
— Был?
— Да. Когда ты пошел со мной в Стаал-Уста. Когда, в своей одержимости, я заплатила тобой как монетой, чтобы рассчитаться с вока.
Я пожал плечами.
— У тебя были причины.
— Они меня не оправдывают, — отрезала Дел, — и ты долго пытался мне это объяснить, — она поднялась, начала собирать разбросанные по комнате вещи. — После всего, что ты дал мне, пока я никак не могла закончить свою песню, ты думаешь, что я могла бы оставить тебя?
— Теперь ты свободна делать все, что пожелаешь, — сказал я.
Дел засмеялась.
— И это лучшая свобода.
— Которую ты так и не познала бы, не убей ты Аджани.
Она подумала и повернулась ко мне.
— Ты придумываешь для меня извинения?
Я небрежно пожал плечами.
— Если б я начал придумывать для тебя извинения, ни на что другое времени у меня бы не хватило.
— Ну да, — буркнула Дел, но приняла отговорку с благодарностью. Она, как и я, чувствовала себя неловко, если правда касалась душевных ран.
Неприятности начались когда я посоветовал Дел отдать мне ее меч.
— Зачем? — резко спросила она.
— Ты же сама говорила: ты приличная женщина с Границы, которая наняла танцора меча, чтобы он проводил ее в Джулу.
— Но это не значит, что ты должен нести мою яватму.
— Это значит, что нести ее должен кто угодно, только не ты. А кто, в аиды, еще может?
Мы стояли у гостиницы рядом с лошадьми. Сумки и фляги висели у седел. Оставалось только сесть и ехать — но Дел не торопилась.
— Нет, — отрезала она.
Я подарил ей возмущенный взгляд.
— Значит ты мне не доверяешь.
— Тебе я доверяю. Я не доверяю твоему мечу.
— Это МОЙ меч… Ты думаешь я не могу держать его под контролем?
— Нет.
В ответ я выругался, поддал ногой камень, яростно скрипнул зубами, посмотрел на землю, на лошадей, на горизонт, на все, кроме Дел. И наконец решительно кивнул.
— Хорошо. Тогда можешь идти смывать краску.
— Почему?
— Потому что ты в обнимку с этим мечом будешь привлекать к себе внимание независимо от цвета кожи и волос.
— Я повезу его на лошади, — предложила она. — Вот… я заверну его в одеяло и привяжу к седлу… и никто не поймет, что это.
Я молча смотрел, как она снимает с кобылы свернутое одеяло, раскладывает его на земле, укладывает в его складки яватму. Она аккуратно подогнула концы, завернула одеяло и привязала сверток к задней луке седла.
— Ты до него не доберешься, — заметил я.
— Ты же должен защищать меня.
— А ты мне это когда-нибудь позволяла?
Белые зубы сверкнули на запачканном лице.
— Что ж, думаю нам обоим будет чем поучиться.
Я хмыкнул.
— Похоже, ты права, — признал я и вскочил на жеребца.
Чем ближе подъезжали мы к Южным горам, поднимавшимся за Джулой, тем слабее становилась Пенджа. В песке появились обломки Южного скелета: темные, крошащиеся камни. Мир оживал, мы проезжали мимо тонких, остроконечных деревьев-мечей, росших по соседству растениями, похожими на тигровые клыки. Воздух начал меняться. Едкая вонь пыли и песка Пенджи растворялась в горьком запахе растений и металлическом привкусе пористого дымного камня, тяжелого на вид и легкого в руке. Цвета тоже изменялись. Вместо светлых, кристаллических песков, богатых оттенками желтого, шафранного и серебряного, появлялись глубокие темные переходы коричневого, охрового, темно-золотого. К ним примешивались изюмно-черный цвет дымного камня и оливково-охровый цвет растений. От прохладных красок и мир казался прохладнее.
— Так что мы будем делать когда доберемся до Джулы? — поинтересовалась Дел.
Я молчал.
Она подождала, покосилась на меня и повторила:
— Так что?
— Я не знаю, — пробормотал я.
— Ты… не знаешь? — кобыла с широкой рыси перешла на шаг и Дел повернулась ко мне. — Ведь это ты говорил, что нам нужно ехать в Джулу?
— Нужно.
— Но… — она нахмурилась. — У тебя есть причина? Или тебя туда потянуло по старой памяти?
— Нам нужно добраться до Джулы.
— Где-то там живет Шака Обре?
— Не знаю.
Дел долго молчала.
— Тигр, я не хочу критиковать твои решения…
— Хочешь.
— …но если нам снова придется влезать в утробу дракона, мне было бы приятнее, если бы я знала, с какой целью я это делаю.
— Цель есть, — сказал я и пришлепнул назойливого паразита, решившего попировать на шее жеребца. — Цель — найти Шака Обре.
— Но ты не знаешь…
— Узнаю, — решительно заявил я.
— Ты уверен, что узнаешь?
