изувеченные ноги варвара садятся комары.
…есть еще насекомые.
— Что он кричал? — спрашивает Марк у проводника, когда они отъезжают и крики германца стихают вдали.
Варвар пожимает плечами с полным равнодушием:
— Ерунду всякую. Не стоит внимания, господин…
— А все-таки? — спрашивает Марк.
Тиуториг улыбается.
— Что вы все умрете. Умрете. Умрете. Мы всех вас убьем. — Проводник оглядывает всадников, насупленных и помрачневших. — Я же говорил, не обращайте внимания.
Короткий привал. Всадники второй турмы наматывают головные повязки, надевают шлемы, затягивают узлы. У каждого всадника — кольчужная туника, у некоторых защитные наплечники, у Галлия в придачу — маника, «железная рука» из отдельных пластин, она идет от плеча до пальцев.
Вторая турма готовится к бою. Галлий сжимает и разжимает пальцы; скрежет металла.
Пулион, на полном серьезе:
— Такой рукой только самого себя любить. Потому тебя и назвали: сильномогучий Геракл, победитель стоглавого змея…
— Пошел ты, — бурчит Галлий.
— Ты его с первой-то попытки всегда находишь?
Всадники ржут. Пулион — штатный остряк второй турмы.
Марк предпочитает руки без доспехов — так ловчее убивать. У него на перевязи спата, кавалерийский меч; костяная рукоять с выемками под пальцы. Спата почти в два раза длиннее пехотного гладия.
Подходит оптион, спрашивает: снимать чехлы? Марк качает головой: нет. Зачем? В лесу синюю раскраску щитов видно издалека, обойдемся…
Всадники проверяют, как ходит оружие в ножнах. Подкалывают друг друга. Проводник чуть в стороне, наблюдает. Проклятый варвар. Марку он не нравится: тип явно что-то скрывает, проклятые голубые глаза. Германцы — «гемы», как зовут их всадники, — умом не блещут, но очень хитры. Это особая хитрость — варварская, жестокая, бессмысленная, — и декуриону снова не нравится выражение лица их проводника.
«Нельзя никому верить, — думает Марк, — особенно варварам».
Жеребец декуриона, Сомик, мерно вышагивает по тропе. Похоже, ею часто пользуются: набито, натоптано. Отсыревшая листва и мох вокруг. Сосны. Скрип кожи седла убаюкивает. Марк едет сразу за проводником. Назойливый писк комаров. Декурион отмахивается — влажно, болота, вот комарье и жрет всех.
Распятых — в том числе. «Надо будет на обратном пути переломать рыжему лодыжки», — думает Марк. Тело потеряет опору, придавит своим весом легкие — и варвар просто уснет. Рыжий заслужил быструю смерть…
Комары невыносимы. Марк шлепает по щеке и раздраженно чешет подбородок:
«Когда уже приедем?»
Тропа монотонно тянется через лес, проводник негромко напевает под нос.
От нечего делать Марк прислушивается. В песне какой-то своеобразный размеренный ритм. И хотя слова звучат совершенно по-варварски, даже хуже обычного, — мотив привязчивый. Декурион мог бы при желании его повторить.
— Кандагариум? — спрашивает Марк наконец. — Что это? Военный лагерь?
Кажется, вопрос декуриона немало забавляет варвара. Проводник ухмыляется, мелькают неровные зубы.
— Рад, что тебе весело, — говорит Марк холодно.
— Прости, господин. На самом деле это один город… далеко отсюда, — отвечает Тиуториг. — Далеко на юге. Тебе бы там понравилось, римлянин, — говорит он серьезно. — Там много варваров, которых можно убить.
— Ты их тоже убивал?
Варвар улыбается.
— О да. Некоторых. Но там много осталось, не беспокойся.
Марку чудится в словах гема издевка. Но лицо варвара совершенно невозмутимо.
— Не бери в голову, друг, — говорит он.
За поворотом тропы Марк видит под деревом рыжие шляпки грибов. Яркие, как пламя…
В следующее мгновение Пулион на ходу соскакивает с лошади, бросается в атаку. Миг. Лезвие ножа. Грибы исчезают в седельной сумке. Пулион возвращается в седло, ухмыляясь так, словно переспал с царицей Египта — как минимум.
— Придурок, — говорит Марк хрипло.
Всадники смеются. Проводник хмыкает.
— Все, — Марк оглядывает своих. — Теперь идем тихо. Гемы рядом.
Шершавые стволы сосен медленно выплывают из тумана. Тропинка почти исчезла. Если бы не проводник, всадники бы давно потерялись: не видно ничего. Здесь туман еще гуще, чем возле дороги.
Неделю назад гемы напали на четверых «мулов» Восемнадцатого легиона — тех послали за водой. У берега Визургия водовозов окружили и забили насмерть. Марк был там после: кровь и кишки размазаны по всей поляне. Ур-роды. По тревоге подняли две когорты: римскую — она окружила рощу — и вспомогательную, что приписана к Семнадцатому. Галлов отправил лично Луций Деметрий Целест — отличный легат, они ему молятся, семнадцатые. Всадники прочесали лес мелким гребнем. Никого не нашли, конечно…
Гемы всегда исчезают как по волшебству. Это их лес.
Найти, сказало начальство Марку. Начальников волшебство не волнует…
Но два дня назад Марку наконец повезло. Один местный вывел его на проводника — германца по имени Тиу… как его там? Проводник пообещал сдать убийц «мулов». По его словам, это сделали свободные воины — таких сейчас много бродит по всей Германии. Может быть, думает Марк. С тех пор как споры между племенами разбирают римские судьи, а вооруженные стычки пресекаются легионерами, мало работы для таких бойцов. Вождям нет смысла держать большие дружины.
Только вот на дорогах стало небезопасно: скучающие воины грабят путников.
Декурион морщится: поскорей бы. Если только проводник не обманул…
Копыта глухо стучат. Звуки искажаются туманом.
В зависимости от места набора каждый легион обладает своим характером. Здешние легионы набраны у моря, большая часть «мулов» Восемнадцатого раньше ходила на кораблях, как рыбаки и матросы. Поэтому синие щиты. Семнадцатый Морской — это вообще изначально морская пехота. Отборные, прекрасно обученные солдаты…
«Правда, кажется, кто-то перепутал болота с морем, — думает Марк, — иначе мы не оказались бы в Германии…»
Тишина. Позади кто-то громко хмыкает. Марк резко поворачивается в седле. Пулион опускает глаза. Паршивый сукин сын! «Ничего, — думает Марк, — вот вернемся в лагерь, я тебе… Тьфу-тьфу-тьфу. — Декурион спохватывается, делает жест от сглаза. — Дай боги, вернемся. Не каркай».
Убаюкивающий перестук копыт. Сосны, мох, еще сосны. Вдруг, когда уже кажется, что это будет длиться вечность, проводник поднимает руку…
Германец поднимает руку. Марк не сразу соображает, что это значит, — и с опозданием показывает своим: стоп. Приехали.
Туман плывет между соснами, как застывшее на холоде дыхание. Где-то вдалеке хрустнула ветка. Марк жестами приказывает своим: внимание. Мы на месте.
