следующее мгновение заставил себя выпрямиться. Неприятности следует встречать лицом к лицу. В огромном храме шум отдавался чудовищным эхом – Рохарио вдруг подумал, что от него могут пострадать громадные стеклянные окна и сосуды со священным вином, благословленные Матрой эй Фильхо.
Однако, как ни странно, по меньшей мере половина возмущенных возгласов была направлена против Асемы. Значит, у Ренайо есть немало сторонников даже среди тех, кто хочет ограничить его власть.
Премио Санкто медленно поднялся со своего освященного места и поднял руку, но никто не обратил на него внимания. Чудовищный шум не стихал. Даже когда встала хрупкая Премиа Санкта и Рохарио увидел, как шевелятся ее губы, рев толпы не смолк. С каменным лицом наблюдал Ренайо за ассамблеей. Разве можно доверять людям, которые ведут себя подобным образом? Рохарио прикусил губу и наконец решился.
Он встал.
В этот момент огромные двери собора отворились, свет хлынул внутрь, тени заплясали между рядами скамей. В зал вошла небольшая процессия мужчин, одетых в строгие темные костюмы, на шее у каждого висел Золотой Ключ на тяжелой золотой цепи. А в руках они держали пергаменты со Священными Стихами. За ними следовали одетые в ливреи слуги, которые несли на плечах…
Да! Это могли быть только картины! Огромные картины! Невозможно себе представить, что на них изображено! Вслед за картинами, в сопровождении Кабрала Грихальвы, шагал человек со скованными за спиной руками. Рохарио не узнал его, но на груди незнакомца тоже был начертан знак Золотого Ключа. Вслед за ним шествовала женщина под черной шалью, ниспадающей до самого пояса, – не было сомнений, что это реликвия давно прошедших дней. Далее, словно послушники, теснились взрослые и дети семьи Грихальва. А вот и…
– Элейна! – позвал Рохарио, но она либо не слышала его, либо сделала вид, что не слышит.
Ее лицо было мрачно. За, руку ее держала Беатрис, сохранявшая удивительное спокойствие.
Рохарио не мог отвести от Элейны взгляд. Она не должна стоять там одна. В нем тоже течет кровь Грихальва. Почему бы и ему не присоединиться к ним? Он уже собрался перепрыгнуть через ряд скамеек, когда на его плечо легла чья-то рука.
– Ваше место здесь, дон Рохарио, – сказал человек за его спиной, не понявший намерений Рохарио, – а не рядом с вашим отцом. Вы избрали свой путь и должны оставаться с нами. Ведь Элейна тоже в конце концов выбрала Грихальва. Рохарио склонил голову. Он вспомнил слова отца, произнесенные несколько часов назад: “Мы пришли к выводу, что другого пути нет”. Рохарио сел. Теперь люди, поддерживавшие Великого герцога или Асему, выкрикивали новые слова:
– Грихальва! Иллюстраторы!
Иллюстраторы Грихальва встали на колени, но не перед Великим герцогом, а возле Премио Санкто и Премиа Санкты, которые опустились в кресла. Слуги начали открывать завешанные картины, а потом повернули их так, чтобы все могли видеть два портрета “Первой Любовницы”, самого знаменитого полотна в Тайра-Вирте… Только на одном из них отсутствовала фигура Сааведры Грихальва. Комната была точной копией, а вот женщины в ней не было.
Женщина с закрытым вуалью лицом подошла к возвышению. Она молча дожидалась, пока ассамблея успокоится; вскоре лишь негромкий шепот нарушал тишину, установившуюся в соборе.
– Я прошу вас проявить терпение, – сказал Кабрал Грихальва. Его сильный голос уверенно звучал под сводами собора. – Если вы внимательно изучите картины, ваши святейшества, то заметите, что краски на одной из них старые и слегка потрескавшиеся – однако в отличном состоянии, как и на всех работах старых мастеров. А эта копия сделана совсем недавно – можно даже почувствовать слабый аромат красок. Видите, они еще не до конца просохли под слоем лака.
Премио Санкто с удивлением показал на полотно, где отсутствовала женская фигура.
– Не один год, ваши святейшества, – продолжал свою речь Кабрал, – вы и ваши предшественники слышали, но не обращали внимания на разговоры о магии, которой владеет семейство Грихальва, об иллюстраторах Грихальва, приумножавших с помощью колдовства могущество и богатство нашей страны вместе с до'Веррада. Так оно и есть. Сегодня я, самый старший представитель семьи Грихальва, говорю вам, что это правда. В крови Грихальва заключено волшебство, хотя лишь немногие из нас им обладают.
Рохарио вскочил на ноги. Только он один. В соборе наступила мертвая тишина, не было слышно даже шепота, присутствующие боялись пропустить хотя бы одно слово Кабрала Грихальвы и ждали, что ответит ему Премиа Санкта. Рохарио сел.
– Я не являюсь иллюстратором, ваши святейшества, волшебный Дар обрекает их на раннюю смерть, но клянусь вам в этих святых стенах, что среди Грихальва такие люди есть. И что многие, многие годы они честно служили до'Веррада и Тайра-Вирте, отдавая вам свои жизни. Однако в конце концов мы были наказаны – из-за нашего собственного страха. Хотя все это время мы были преданы герцогу, среди нас изредка находились одиночки, которые считали возможным использовать свой Дар ради собственной выгоды. Именно поэтому мы отдаем себя на вашу милость и на милость екклезии, которая всегда относилась к нам с презрением, как к чи'патрос.
Он замолчал, словно дожидаясь разрешения продолжать.
– Величайший из всех иллюстраторов, Сарио Грихальва, из ненависти и зависти заточил свою кузину, Сааведру, возлюбленную герцога Алехандро, в этом портрете, чтобы она не могла любить никого, кроме него самого. Этот Сарио методами, о существовании которых другие иллюстраторы и не догадывались, сумел продлить свою жизнь на многие годы. Этот Сарио убил Верховного иллюстратора Андрее в угоду своим амбициям и пытался подчинить своей воле Великого герцога Ренайо.
Люди начали перешептываться, но нетерпеливым взмахом руки Кабрал призвал всех к молчанию.
– Грихальва честно служили Тайра-Вирте. Поэтому мы выставляем перед вами Сарио Грихальву, носящего то же имя, но за эти четыреста долгих лет не единожды сменившего тело.
Премиа Санкта с трудом поднялась на ноги и медленно приблизилась к картинам. Ощупала пальцами оба полотна и покачала головой. Ассамблея притихла, изредка слышался лишь шорох одежды или скрип обуви.
Когда Премиа Санкта заговорила, ее голос был слабым и хрупким, как и ее тело.
– Вы сказали правду об этих картинах, мастер Кабрал. Однако какие доказательства вы можете нам
