груди.
Желание, сильное и первобытное, кипело в ней, пока она не простонала его имя. Это всегда было его имя. Ева хотела большего. Давать больше, получать больше. Её пальцы вцепились в Рорка — сильные мускулы, влажная кожа. Запахи дыма и смерти смягчились от его запаха, и сейчас они наполняли Еву жаркой смесью любви и страсти, которые он ей давал.
Рорк не мог насытиться ею. Казалось, что он никогда этого не мог и никогда не сможет. Весь тот голод, все потребности и желания, которые он испытывал раньше, меркли по сравнению с тем, что он испытывал по отношению к Еве — ко всему, чем она была. Её физическая сила и твердый характер, восхищали его. И бросали ему вызов.
Чувствовать эту силу, дрожащую под ним, открытую для него и сливающуюся с ним — это было главным чудом в его жизни. Её дыхание было частым и неглубоким, и мужчина слышал, как оно замерло, и как потом Ева ловила ртом воздух, когда он довел её до первого пика. Его собственная кровь кипела, когда он снова набросился на нее и, целуя, ворвался в нее.
Со всей страстью, напором и безрассудством. Звук соединяющихся, скользящих друг по другу тел, смешанный со звуком неровного дыхания.
Ева слышала, как он что-то пробормотал на языке своего детства, которым пользовался так редко и который так причудливо окутывал её имя. Чувство удовольствия неистово нарастало внутри неё, как восхитительный огонь в крови, когда Рорк проникал в нее глубокими, сильными толчками.
Она балансировала, стараясь удержаться на краю. Его глаза, дикие и синие, смотрели прямо на нее. Любовь полностью затопила Еву.
— Со мной, — его голос был густым от ирландского акцента. — Со мной сейчас.
Ева держалась, наблюдая, как его глаза закрываются. Она держалась, когда его тело погружалось в неё. А затем перестала сдерживать себя и последовала за ним.
Как обнаружила Ева, секс, если заниматься им правильно, способен освежить тело, разум и поднять настроение. Она почти не жаловалась, что ей придется наряжаться для встречи с Белль Скиннер за женским чаепитием. Её тело было свободным и гибким, и хотя платье, которое Рорк протянул ей, не соответствовало её образу копа, Ева смогла спрятать под длинной, струящейся накидкой оружие и это все исправило.
— Ты что, собираешься пристрелить какую-нибудь женщину среди канапе с куропаткой и маленьких пирожных? — поинтересовался он.
— Никогда не знаешь, что будет, — она посмотрела на золотые серьги, которые он протянул ей, пожала плечами, а затем надела их. — Пока я буду попивать чай и запугивать Белль Скиннер, ты можешь поработать с парой моих идей по поводу расследования. Покопай немного, посмотри связан ли Хейс с одним из убитых копов, которыми командовал Скиннер во время того провального дела. Здесь есть что-то слишком близкое для отношения работника и работодателя.
— Хорошо. Туфли.
Она уставилась на каблуки, толщиной с иголку, и тоненькие ремешки. — Так вот как это называется? И как вышло, что вам — парням — не нужно носить такой ужас?
— Я и сам себе задаю этот вопрос каждый день, — он долго смотрел на нее, пока она их одевала. — Лейтенант, ты выглядишь восхитительно.
— Чувствую себя идиоткой. И как я смогу хоть кого-то запугать, когда я так одета?
— Уверен, что ты справишься.
— Женское чаепитие, — проворчала она, выходя из номера. — Не понимаю, почему Анджело не может просто затянуть её в свой участок и там со всем разобраться.
— Не забудь свою дубинку и мини-прибор для оглушения.
Она ухмыльнулась ему через плечо, входя в лифт. — Укуси меня!
— Я уже это сделал.
Чай уже был подан, когда Ева вошла. Женщины в струящихся платьях, а некоторые даже — о, Боже — в шляпах, бродили вокруг и собирались под деревьями с розовыми цветами или выходили на террасу, где арфист дергал за струны и пел дрожащим голосом, что ужасно действовало Еве на нервы.
Маленькие бутерброды без хлеба и розовые глазированные пирожные были разложены на стеклянных тарелках. Сияющие серебряные чашки были наполнены чаем, запах которого, по мнению Евы, слишком сильно напоминал розы.
В такие моменты она задавалась вопросом: не скучно ли женщинам быть женщинами?
Она взглядом отыскала Пибоди и была немного удивлена, увидев свою верную помощницу разодетой в цветастое платье и широкополую шляпу с ленточками.
— Боже, Пибоди, ты похожа на, — как это называется, — доярку или что-то в этом роде.
— Спасибо, Даллас. Классные туфли.
— Заткнись. И найди Миру. Я хочу, чтобы она поработала с женой Скиннера. Вы обе будьте рядом, когда я и Анджело будем говорить с ней.
— Миссис Скиннер на террасе. Анджело только что вошла. Вау, у нее определенно хорошие гены.
Ева оглянулась и кивнула Анджело. Шеф полиции предпочла одеть простое белое платье, но оно не струилось, а облегало каждый изгиб её тела.
— Она на террасе, — сказала ей Ева. — Как ты хочешь это сделать?
— Тонко, лейтенант. Предпочитаю действовать тонко.
Ева вскинула бровь. — Я так не думаю.
— В стиле интервью, — сказала Дарсия и прошла на террасу. Она остановилась, налила себе чай, затем прошла к столику, где сидела Белль. — Чудесная вечеринка, миссис Скиннер. От лица всех я хотела бы поблагодарить вас за организацию этого мероприятия. Хороший перерыв между семинарами и конференциями.
— Очень важно помнить, что мы — женщины, а не только жены, матери и профессионалы.
— Совершенно верно. Не позволите ли мне и лейтенанту Даллас поговорить с вами наедине? Мы не отнимем у вас много времени.
Она положила руку на плечо одной из женщин, сидящей за столом. «Тонко», подумала Ева. И эффективно, поскольку женщина встала, чтобы уступить свое место Дарсии.
— Должна сказать, что мне очень понравилась лекция командира сегодня утром, — начала Дарсия. — Очень вдохновляющее. Я полагаю, что ему, да и вам тоже, очень сложно заниматься собраниями после этой ужасной потери.
— Дуглас и я, мы очень верим в выполнение обязанностей и несение ответственности независимо от наших личных переживания. Бедный Регги, — она поджала губы. — Это ужасно. Даже будучи женой копа в течение половины столетия… невозможно привыкнуть к шоку, который испытываешь при столь жестокой смерти.
— Насколько хорошо вы знали Уикса? — спросила Ева.
— Чувство утраты, шок и скорбь связаны не только с личным знакомством, лейтенант, — голос Белль стал холодным. — Но я действительно довольно хорошо его знала. Мы с Дугласом считаем, что нужно поддерживать крепкие и доверительные отношения с нашими работниками.
«Ей нравится Анджело», подумала Ева. И она ненавидит меня. Ну что ж, хорошо. — Я полагаю, что именно шок и скорбь являются причиной, по которой вы предпочли подслушивать из вашей спальни, а не выйти из нее, когда мы сообщали командиру Скиннеру о том, что один из его охранников убит.
Лицо Белль стало пустым и каменным. — Не понимаю, на что вы намекаете.
— Я не намекаю, а говорю прямо. Вы были в смежной комнате, а — не в гостинной вместе с командиром. Я знаю, что вы не спали, поскольку в комнате горел свет. Вы слышали, как мы сообщили информацию, но, не смотря на эти тесные и близкие отношения, вы не вышли, чтобы выразить свои соболезнования. Почему так, миссис Скиннер?
— Даллас, я уверена в том, что у миссис Скиннер были на это причины, — Дарсия добавила нотки неодобрения в свой голос, а затем с сочувствующей улыбкой повернулась к Белль. — Прошу прощения, миссис Скиннер. Лейтенант сейчас на пределе и это вполне естественно.
— Не стоит извиняться, шеф Анджело. Я понимаю и в некоторой мере сочувствую лейтенанту Даллас в её стремлении защитить своего мужа.
