— Он оттолкнул меня и загородил собой. О чем он думал, черт побери? О чем ты думала? — Беспомощный гнев снова заклубился в нем, разрывая внутренности. — Ты что, ни черта не соображаешь? Когда акула чувствует кровь, она бросается на что угодно. И нам повезло, что еще дюжина не явилась подкормиться. О чем ты думала, идиотка?
— О тебе. И я, и Бак думали о тебе. Не знаю, смогла бы я жить, если бы с тобой что-то случилось. Я люблю тебя.
Мэтью ошеломленно уставился на нее. Никто еще за всю его жизнь не говорил ему этих слов.
— Ну и дура.
— Возможно. — Тейт закусила дрожащие губы. — Но и ты не лучше. Ты думал, что Бак умер, но не оставил его. Мог сбежать, но не сбежал. Почему ты не бросился к яхте, Мэтью?
Он только затряс головой, а когда Тейт шагнула к нему и обняла, беспомощно уткнулся лицом в ее волосы.
— Все будет хорошо, — прошептала она, гладя его вздрагивающие плечи. — Все будет хорошо. Только не отталкивай меня.
— Я приношу несчастье.
— Глупости. Ты просто встревожен и измучен. Пойдем. Будем ждать все вместе.
Они ждали, погрузившись в то странное оцепенение, какое часто охватывает здоровых людей в больницах. Вокруг двигались люди, бесшумно ступали по плиткам резиновые подошвы тапочек медсестер. Пахло кофе, антисептиком и безнадежностью. Иногда в приемную доносился легкий шелест открывающихся и закрывающихся дверей лифта. Потом добавилась дробь дождя по оконным стеклам.
Тейт задремала, положив голову на плечо Мэтью… и проснулась, как только его тело напряглось, инстинктивно схватив его за руку.
Появился врач — совсем молодой чернокожий мужчина с усталыми морщинками вокруг глаз и рта.
— Мистер Лэситер… — Голос прозвучал мелодично, как вечерний дождь.
— Да. — Мэтью вскочил, приготовившись к худшему.
— Я доктор Фардж. Ваш дядя выдержал операцию. Пожалуйста, сядьте.
— Что значит — выдержал?
— Он пережил операцию. — Фардж присел на край журнального столика, подождал, пока Мэтью опустится на стул. — Он в критическом состоянии, так как потерял много крови. Если бы вы привезли его сюда на десять минут позже, у него бы не было шансов. Однако у вашего дяди крепкий организм, и мы настроены оптимистично.
— Вы хотите сказать, что он будет жить?
— С каждым часом его шансы увеличиваются.
— И каковы эти шансы?
Фардж внимательно взглянул на юношу и решил, что в данном случае необходима честность.
— Примерно сорок из ста пережить ночь. Если он доживет до утра, то прогноз будет более благоприятным. Конечно, когда он окрепнет, потребуется дальнейшее лечение. Я могу порекомендовать вам несколько специалистов, хорошо проявивших себя в лечении пациентов с ампутированными конечностями.
— Он в сознании? — тихо спросила Мариан.
— Нет. Еще некоторое время мы подержим его в послеоперационной палате, затем переведем в отделение интенсивной терапии. Не думаю, что он очнется раньше чем через несколько часов. Оставьте на сестринском посту свой телефон. В случае необходимости мы с вами свяжемся.
— Я останусь, — твердо сказал Мэтью. — Я хочу его увидеть.
— Вы сможете его увидеть только в палате интенсивной терапии и то ненадолго.
Рэй встал, положил руку на плечо Мэта.
— Мы снимем комнаты в отеле и будем дежурить здесь по очереди.
— Я не уйду.
Рэй легко сжал плечо Мэта и, взглянув на дочь, понял, что она тоже не уйдет.
— Хорошо. Мы с Мариан все устроим и через несколько часов сменим тебя и Тейт.
Многочисленные трубки змеями обвивали вытянувшееся на больничной кровати тело. Глухо урчали аппараты, за тонкой занавеской деловито двигались и шептались медсестры… но в этом узком и сумрачном пространстве Мэт был наедине с Баком.
Он заставил себя перевести взгляд на странно провисшую в ногах простыню. Подумал, что придется к этому привыкать. Им обоим придется к этому привыкать… Если Бак выживет.
Бак совсем не был похож на живого. Обычно он спал беспокойно и храпел так, что краска, казалось, вот-вот посыплется со стен. Сейчас он был тих и неподвижен, как покойник в гробу.
Мэтью обхватил обеими руками широкую ладонь Бака и устремил взгляд на лицо, которое, как он считал, знал так же хорошо, как свое собственное.
Какие густые у Бака брови! Когда они успели поседеть? А когда вокруг глаз появилось столько морщин? И эта горькая складка у губ?
Мэтью крепко сжал веки. Господи, о чем он думает! Ведь у Бака нет ноги!
— Какой идиотский поступок! Ты не должен был загораживать меня. Может, ты думал, что справишься с акулой, но ты уже не так силен, как прежде. А теперь ты, наверное, думаешь, что я перед тобой в долгу. Выживи, и я верну тебе долг. — Мэтью крепче сжал вялые пальцы дяди. — Ты слышишь, Бак? Ты должен выжить. Бросишь меня и не получишь долг. Да еще мы с Бомонтами разделим твою долю «Маргариты», а ведь это твоя первая настоящая удача. Если умрешь, не потратишь ни одной монеты…
Медсестра отдернула занавеску — вежливое напоминание о том, что время посещения закончилось.
— Тебя ждут слава и богатство. Ты столько о них мечтал. Помни об этом. Меня прогоняют отсюда, но я вернусь.
Как только Мэт вышел в коридор, к нему бросилась Тейт.
— Он очнулся?
— Нет.
— Врач так и говорил. Пока он спит, ты должен отдохнуть. Конечно, мы все, надеялись, что Бак очнется, но ничего страшного. Мама с папой подежурят. — Мэт упрямо замотал головой. — Мэтью, послушай меня. Это касается нас всех. Мы все нужны Баку. — Она ободряюще улыбнулась родителям и потянула Мэта к лифтам. — Сейчас мы поедем в отель, поедим, поспим несколько часов.
— Я должен что-то делать.
— Ты делаешь. Мы скоро вернемся. Просто ты должен немного отдохнуть. И я тоже.
Мэт только сейчас взглянул на нее. Лицо Тейт казалось почти прозрачным, под глазами залегли тени.
— Тебе надо поспать.
— Не отказалась бы. — Они вошли в лифт, Тейт нажала кнопку. — Скоро мы вернемся, и ты посидишь с Баком, пока он не проснется.
— Хорошо. — Мэтью тупо уставился на мелькающие номера этажей. — Пока он не проснется.
Дождь лил как из ведра, сильный ветер щелкал мокрыми пальмовыми листьями. Такси с трудом продвигалось по узким пустынным улочкам, утопая в лужах.
Темнота, скопление причудливых зданий, дрожащих в свете фар, монотонный скрежет «дворников» по ветровому стеклу. Словно в чьем-то чужом сне, думал Мэт.
Такси остановилось. Пока Мэтью выуживал из бумажника местные банкноты, Тейт вышла из машины, и мгновенно намокшие волосы облепили ее голову.
— Папа дал мне ключи. Это не «Ритц», конечно. — Она улыбнулась, проходя через крохотный вестибюль, заставленный плетеными креслами и пальмами в кадках. — Зато близко к больнице. Наши номера на втором этаже. — Поднимаясь до лестнице, Тейт нервно теребила ключи. — Вот твоя комната. Наша рядом… Мэтью, можно я войду с тобой? Я не хочу оставаться одна. Я знаю, это глупо, но…
— Ладно. Пошли. — Мэт взял у нее ключ и отпер дверь.
В номере оказалась кровать, застеленная ярко-оранжевым в красных цветах покрывалом, и
