Манипуляции повторились. Алексей взял салатницу, поднёс к губам, сделал вид, что пьёт из неё… Потом что-то прошептал с закрытыми глазами… Отчаянно замотал головой. Неужели ничего не получится?
— Нет, Сашка! Чего-то явно не хватает. Отец Влас что-то сделал со мной… Что-то сделал… Но что?
Александра внимательно наблюдала за его действиями. Алексей вдруг вновь начал что-то шептать, какие-то странные звуки — то ли заклинания, то ли какие-то молитвы… Его лоб покрылся испариной. Девушка подошла к любимому, протянула руку с носовым платком, чтобы смахнуть пот. Но едва она дотронулась до его переносицы, как вдруг Алексей вскрикнул и широко раскрыл глаза. От неожиданности журналистка отскочила назад и зацепила таз. Таз с грохотом полетел на пол, одежда вывалилась, пенная вода радостно устремилась во все стороны… — Ой!
— Извини… — Это ты меня извини… — Все! Я вспомнил! Сашка, я вспомнил, понимаешь?! Это… ты мне помогла. Ты — умница!
Не обращая внимания на воду под ногами, он закружил девушку по тесной кухне.
— Уронишь! — взвизгнула Александра.
— Никогда!
— Лучше скажи, что ты вспомнил.
Алексей резко остановился. Прищурился. Перед глазами стала медленно прокручиваться «плёнка» воспоминаний…
… Перед глазами совершенно чётко возникло лицо бритоголового помощника отца Власа (это был Лохматый). Презрительно усмехаясь, он очень близко подошёл к Алексею и провёл рукой перед его лицом. Алексей чётко почувствовал запах какой-то острой приправы. Лохматый открыл рот и каким-то низким загробным голосом произнёс:
— Все, можно беседовать.
Откуда-то возник отец Влас, теперь на нем не было фиолетового балахона, Алексей вдруг вспомнил, что этот факт его удивил. Отец Влас положил руку на плечо Алексею и тихим, доверительным голосом произнёс:
— Ну а теперь скажи нам, мил-человек, кто ты есть на самом деле? Откуда и каким ветром тебя к нам занесло?
Алексей хотел ответить, но отец Влас предостерегающе поднял руку и добавил с плохо скрываемой угрозой:
— Только, пожалуйста, говори правду. Только правду!
Послушно кивнув, Алексей открыл рот, чтобы в очередной раз повторить свою «легенду», но вдруг с удивлением услышал собственный голос, который произнёс совсем другие слова:
— Я бывший агент национальной безопасности Алексей Николаев.
— Во как! — удовлетворённо произнёс отец Влас, казалось, он ждал подобного ответа. — А почему же бывший?
— Меня отстранили от дела. Будет проведено служебное расследование.
— Допустим… Это все ваши проблемы. А теперь скажи правду — почто же тебя к нам заслали, дружок. Чего хотели начальники твои? — ласковым голосом поинтересовался отец Влас.
— Меня не засылали, — ответил опять же не по своей воле Алексей. — Я сам к вам пришёл.
— Да ну! один пришёл?
— Один, — кивнул головой Алексей.
— Это хорошо, что один. Значит, смелый… Значит, умереть не боишься… лохматый коротко хохотнул.
— Так зачем же ты пришёл?
— Я хотел узнать, что здесь происходит. Мне важно получить доказательства… — Какие доказательства?
Отец Влас задавал вопросы тоном, каким обычно разговаривают либо с детьми, либо с больными.
— Незаконная деятельность секты… Её участие в гибели Зуйкова и Кучерова… — Во гады! — прервал Алексея Лохматый.
— Не лезь! — оборвал его отец Влас. — Ну и что? Получил?
— Пока нет. Я надеялся встретить тут Суркова.
Отец Влас и Лохматый переглянулись.
— А зачем тебе Сурков? — в разговор вступил щуплый лысоватый человек, стоявший до этого в углу комнаты.
Алексей напрягся и с трудом узнал Геннадия Андреевича Козятина.
— Сурков — сволочь, оборотень, предатель. Таких давить надо, — отвечал допрашиваемый каким-то механическим тоном.
Отец Влас поднялся и посмотрел на Козятина, потом перевёл взгляд на Лохматого.
— Ну и что же нам с тобой делать, товарищ Николаев?
«Товарищ Николаев» молчал.
— Дай-ка ему, Лохматый, ещё нашей святой водички, — вздохнув, попросил отец Влас. — Пускай ещё попьёт. Пускай вволю напьётся. Поганец… Лохматый кивнул и через несколько мгновений, прикрыв за собой неприметную дверь в стене, вернулся с жестяной кружкой. Он молча подошёл к Алексею и поднёс кружку к его губам.
— Пей! — приказал Лохматый. — Пей, гнида!
И Козятин мелко закивал:
— Пей, Лешенька… Алексей выпил. Почувствовал горечь на губах. Перед глазами поплыли разноцветные круги, уши заложило, словно он взлетал на самолёте. А лица отца Власа, Козятина и Лохматого вдруг закружились в какой-то бешеной дьявольской карусели, слились в одно серое пятно и пропали…
В реальность его вернул голос Александры:
— Лёша, что с тобой?!
— А? — Он беспомощно огляделся, с трудом вырываясь из плена воспоминаний.
Девушка тесно прижалась к нему, обвила руками.
— У тебя глаза вдруг стали страшные! Мёртвые… Словно ты внутрь себя смотришь!
Алексей непонимающе поглядел на неё.
— Прости… Я только что все увидел… Все, что со мною произошло… Как будто кино про себя посмотрел.
— Лёша, я тебя очень-очень люблю!
Он ласково провёл рукой по её волосам.
— Послушай, а как же я не утонул в этом колодце проклятом?
Ну слава Богу! Александра с облегчением вздохнула, увидев, что Алексей наконец пришёл в себя. Видя, какие изменения с ним произошли — ничего не помнит, неадекватно реагирует на окружающее, она сначала всерьёз испугалась за его психику. И даже позвонила одной из своих подруг, пока Алексей был в душе.
Но работающая в больнице подруга ничего путного подсказать не смогла, ограничилась лишь одними словами и посоветовала завтра же показать Николаева специалистам.
И вот долгожданные изменения, кажется, наступили.
Александра с улыбкой ответила:
— Понимаешь, у меня есть дядька-инвалид. Он толстый-толстый… — Она засмеялась. — Так вот, когда он вылезает из «Запорожца», то очень похож на пьяного медведя… — Не понимаю, причём здесь я? Я же не толстый!
Для пущей убедительности Алексей похлопал себя по плоскому животу.
— Лешка, ты хоть и не толстый, но и хрупким тебя не назвать. Вот ты и застрял в этом люке в позе… эмбриона, — от смеха у Александры выступили слезы, — ну точь-в-точь как мой дядька, тот постоянно застревал в дверях своего автомобильчика… Алексей театрально изогнулся и закивал головой:
— Спасибо, спасибо за сравнение… а вообще, Сашка, спасибо тебе. Отчаянная ты у меня. Ведь не побоялась, полезла в этот люк… Спасительница!
— Да брось ты!
— Нет, теперь уже не брошу… Он крепко обнял её и поцеловал прямо в губы.
