— У него нету… Алексей, чертыхнувшись, вытащил из кармана свою пачку:
— Тогда мои предложи… Мне нужно, чтобы он вышел! Давай-давай!
Сергей пошёл на второй вираж.
— Курить хочешь?
Шофёр медленно развернулся. Худосочный очкарик опять вырос перед дверями кабины и теперь протягивал ему открытую пачку… Некоторое время шофёр разглядывал настырного незнакомца, а потом изрёк громоподобным голосом:
— Не курю. И тебе, пацан, не советую.
И вновь занялся своими яйцами.
Сергей добросовестно передал слова шофёра Алексею:
— Он не курит и мне не советует.
— Черт! Ну вытяни ты его как-нибудь! Мне в кабине с ним не справиться… — Как?! Он на меня не реагирует. Может, вы сами пойдёте?
Алексей схватился за голову от такой недогадливости напарника.
— Если я пойду выманивать этого кабана, то кто его будет отключать, ты, что ли?! Иди и скажи ты ему что-нибудь обидное, обматери его что ли!
Когда Сергей в третий раз появился у кабины, шофёр посмотрел на него с некоторым интересом. Парень поправил очки, оглянулся беспомощно на Алексея, который поджидал «кабана» в засаде.
— Гнида! — вдруг выпалил он и добавил для верности:
— Старый пердун!
— Чего? — изумился шофёр. — Это кто старый пердун?
— Вы… — Да я тебя, щенок… — он стряхнул с живота яичные скорлупки и, кряхтя, стал вылезать из машины. — Только стой, где стоишь!
Спустившись на землю, шофёр неожиданно проворно для его грузной комплекции прыгнул в сторону Сергея и цапнул его за воротник. Потащил к себе… Тот попробовал было сопротивляться, но… это было все равно, что останавливать на ходу электричку. Неумолимая рука подтягивала химика все ближе и ближе, а вторая уже поднялась для удара… Бац!
В это мгновение Алексей, наконец изловчившись, ударил шофёра в основание черепа ребром ладони.
Тот рухнул на колени, недоуменно посмотрел на нападавших. Затем повалился на бок.
— Извини, дядя, придётся тебе потерпеть чуток, — миролюбиво сказал Алексей.
— а что мы дальше будем делать? — испуганно спросил Сергей.
— Искать верёвку покрепче… Они связали шофёра, сели в машину и поехали к подвалу, где размещалась секта «Свет истины».
Оставив машину за углом старого сталинского дома и велев Сергею никуда не уходить до его прихода, Алексей отправился на разведку. Озираясь по сторонам, он подобрался к дверям, осторожно подёргал за ручку. Как он и ожидал, дверь была заперта. Тогда Алексей обошёл здание, где размещался подвал, по периметру и вскоре обнаружил освещённое цокольное окошко. Не долго думая, он заглянул в него.
Картина, открывшаяся Алексею, была вполне типичной. Такие в последнее время мелькали на всех каналах телевидения. Дело оставалось за малым — добавить к «изображению» немного «звука». Прикинув, что форточка должна быть открытой, он бесшумно надавил на стекло, и рама действительно слегка подалась. Теперь «кино» стало вполне полноценным.
Заросший до бровей охранник читал «Жёлтый экспресс». Как всегда, на шестнадцатой странице изгалялся известный в богемских питерских кругах журналист Уфимцев. Читая его заметки, можно было легко прийти к выводу, что ничего святого для Уфимцева не существует. Но это было не так — журналист искренне любил жену, имел маленького ребёнка и даже умудрялся поддерживать хорошие отношения с тёщей. Однако его писанина при всем при этом была последней степенью пошлости.
— Во даёт! — восхищённо присвистнул стриженный охранник.
— Чего там? — вяло откликнулся его напарник, невысокий крепыш с набитыми до уродливости кулаками.
— Да тут один «новый русский» начудил… — Нашёл, чем удивить! Сейчас эти брателы творят что хотят. Сталина на них нет!
— Нет, ты послушай! — перебил его стриженный. — «Вчера в районе метро „Гостиный двор“ мальчишка лет двенадцати баловался с петардами китайского производства…»
— Навезли барахла, гады, — мрачно отреагировал на это крепыш. — Поставить бы этих китайцев к их Китайской стене и из огнемётов, из огнемётов… — При чем здесь китайцы?
— Это я так, к слову пришлось… — Крепыш махнул рукой. — Чего там дальше написано?
— Ты же перебиваешь!
— Больше не буду.
— «Не буду, не буду…» Так, где это у нас?.. Ага, вот, нашёл. Слушай дальше. «Мальчишка шалил очень долго, пугая прохожих оглушительными взрывами.
Его уговаривали, ругали, грозили, но все было напрасно — мальчишка был слишком увлечён своим делом. Наконец, досталось и «новому русскому». Мальчишка взорвал петарду прямо у его ног…»
— Так ему и надо! — не удержался от комментариев крепыш. — Развелось их, гадов… — Хорош тебе!
— Молчу, молчу… — Блин, где же это?.. Вот! «Но „новый русский“, в отличие от старух и пенсионеров, мальчишку уговаривать не стал. И грозить не стал. Просто погнался за ним…» — Стриженный усмехнулся, представляя себе, как разворачивалась погоня.
— «Догнал, спустил с мальчишки штаны. И засунул ему в задницу петарду. Затем щёлкнул зажигалкой, явно намереваясь поджечь фитиль. Но сердобольные прохожие пожалели мальчишку и отговорили „нового русского“ от такой жестокой экзекуции…» стриженный замолчал. Выдержал значительную паузу, как бы давая напарнику время для осмысления прочитанного. Затем спросил:
— Ну как? Круто?
Его напарник с силой провёл ладонью по лицу — он явно хотел спать.
— Как называется заметка? — неожиданно спросил он.
— «Прохожие отстояли попку мальчика».
— А кто написал?
— Ты прямо как прокурор, — усмехнулся заросший. — какой-то Уфимцев. А что?
— Ничего. Гад он, этот твой Уфимцев, — выдавил крепыш.
— Ну прямо все у тебя гады! — коротко хохотнул стриженый. — Куда ни плюнь — одни гады. Прямо как в террариуме.
— Гад! — отчётливо повторил крепыш, и в его голосе прозвучала холодная, едва сдерживаемая ярость. — Во всей этой белиберде твой Уфимцев и есть самый главный гад.
— Это почему же?
— Потому, — отрезал крепыш.
— а все-таки? Ну скажи, скажи… — Было видно, что стриженный по-настоящему заинтересовался.
— скажу! — упрямо повторил крепыш. — Один дебил… — Он грязно выругался, — петарды взрывает, делать ему нечего, мерзавцу малолетнему, а второй дебил… — Он повторил ругательство, прибавив к нему ещё парочку непечатных эпитетов, связанных с появлением «нового русского» на свет, — за ним гоняется и эти самые петарды — надо же догадаться! — в жопу суёт… — ну-ну!..
— Заткнись! То, что они дебилы конченые, это ясно, и думать тут много не надо: одного, мерзавца, — в зону отправить, другого, паршивца, — в колонию… — Он перевёл дыхание. — Но вот этот гад, Уфимцев, всем гадам гад!
— Чего ты разошёлся? Работает человек, веселит нас, как может, деньги за это получает… — Веселит?! Да пошёл он со своим весельем знаешь куда?! — крепыш уточнил куда именно. — ты пойми, он ведь не просто грязь на людей льёт, он ещё и заставляет нас с тобой это самое дерьмо хавать! И ты, и я, и ещё тысячи, нажравшись таких вот «сочинений» сами постепенно дерьмом становятся!
— не хочешь — не читай. Тебя ведь никто не заставляет. У нас демократия… — А что читать?! Нет
