него очень много.
Она не спала. Подходя к кровати, он услышал ее сдавленные рыдания. Он замер на месте, потрясенный этим тихим звуком, выражением беспомощности. Он помнил, как взрывается граната и ее осколки разлетаются во все стороны. Он помнил ужасный грохот ружейной стрельбы и тот незабываемый свист, который издает пуля, перед тем как впивается в человеческую плоть. Но от этих звуков он никогда не терялся так, как от тихих всхлипываний Шантел.
Если бы она разозлилась, он сыграл бы на ее гневе. Если бы она просто испугалась, он бы попытался ее обидеть, ввести в состояние шока и тем самым избавить от страха. Но она плакала.
Он бесшумно подошел к кровати и присел рядом с ней. Ему очень хотелось утешить ее, но он не знал слов утешения и просто положил ей руку на голову. От его прикосновения Шантел вздрогнула и испуганно вскрикнула.
— Это я. Всего лишь я. — Он взял ее руки и сжал их. — Расслабьтесь. Никто вас здесь не обидит.
— Квин! Ее рука сначала обмякла, а потом снова напряглась, когда она попыталась успокоиться. — Вы меня напугали.
— Прошу прощения.
Лунный свет был так ярок, что он хорошо видел ее лицо и слезы на щеках.
— С вами все в порядке?
— Да. — В груди она ощущала стеснение, а в горле першило от слез. — Да, у меня все хорошо. Вы, наверное, слышали наш телефонный разговор?
— Да, я его слышал. — Он отпустил ее руки, боясь сломать ей пальцы. — Давайте я принесу вам чего-нибудь, воды например. — Он засунул руки в карманы. — Или чего-нибудь еще.
— Нет, мне ничего не нужно. — Шантел вытерла лицо тыльной стороной ладони. — Я не могла долго разговаривать с ним. Мне было противно его слушать.
— Все в порядке.
— Нет. — Подтянув колени, она положила на них голову. — Это моя проблема, и если я буду избегать ее, то никогда се не преодолею. Все, что вы говорили мне раньше, оказалось правдой, все, что вы делали, вы делали правильно, а я вам только мешала.
— Никто вас ни в чем не обвиняет, Шантел. — Он потянулся было, чтобы дотронуться до ее смуглых плеч, бессильно опущенных в эту минуту. Но тут же спохватился и сжал свою руку в кулак. — Вам надо поспать.
— Да,
Он не знал, что делать дальше. С чего это он вдруг решил, что нужен ей? Он не умел утешать и успокаивать женщин. Не знал тех ласковых слов, которые помогли бы ей расслабиться и уснуть. Он только кипел от гнева и сгорал от желания спасти ее. Но ни то ни другое не могло ей сейчас помочь.
— Послушайте, я могу принести вам попить. Схожу вниз и заварю чаю.
По-прежнему пряча лицо в коленях, она крепко зажмурила глаза.
— Нет, спасибо. Со мной все хорошо.
— Но я хочу сделать для вас что-нибудь, черт возьми! — Эти слова вылетели у него совершенно неожиданно. — Я не могу видеть ваших мучений. Давайте я принесу вам аспирину и посижу тут, пока вы не уснете. Попросите меня о чем-нибудь. Вы не можете просто так выгнать меня.
— Обнимите меня. — Шантел подняла голову, и робкая просьба вырвалась из ее груди вместе со всхлипом. — Можете обнять меня хоть на минутку?
Он сел рядом и, обняв ее, прижал ее голову к своему плечу.
— Конечно могу. Сколько захотите. Поплачьте у меня на плече, ангел мой.
У нее не было сил перестать плакать, да она и не хотела этого. Чувствуя на плечах его сильные руки, она дала волю слезам. Квин прижал ее к себе и шептал слова, которые, как он надеялся, успокоят ее, хотя и не был уверен, что она их услышит. Когда она начала успокаиваться, он убрал с ее лица волосы.
— Квин… Спасибо.
— Всегда к вашим услугам.
— Со мной это бывает очень редко. — Она фыркнула. — У вас есть платок?
— Нет.
Не желая отрываться от него, она взяла с тумбочки бумажный платочек.
— Я думала, что такой мужчина, как вы, тут же бросится в бега, увидев, что женщина… — она снова фыркнула, — распустила сопли.
— Ваш случай особенный.
Она отклонила голову назад. Глаза у нее запали, а на щеках еще не просохли слезы.
— Почему?
— Просто особенный, и все. — Он стряхнул слезы с ее ресниц и не стал вытирать их со своих пальцев, хотя и чувствовал себя круглым дураком. — Вам уже лучше?
— Да. — Ей и вправду стало лучше, хотя она никогда не считала, что слезы могут помочь горю. Теперь, когда они пролились, она чувствовала себя измученной и недовольной собой.
— Я была бы… вам очень признательна, если бы мы к утру позабыли об этом досадном недоразумении.
— Вы никогда не даете себе поблажек, да?
— Я ненавижу плакать. — Она произнесла эти слова с таким чувством, что он понял, что ей уже приходилось плакать горькими слезами. Из-за чего-то. Или из-за кого-то.
— Я тоже.
Услышав это признание, она улыбнулась:
— Когда вы хотите, то можете быть очень любезным.
— Я редко себе это позволяю. — Он снова погладил ее по голове и притянул к себе.
Оказывается, утешать не так уж и трудно. И не так трудно стать необходимым. — Сможете теперь уснуть, как вы думаете?
— Надеюсь. — Она закрыла глаза, думая, как это приятно, когда ее щека прижимается к его щеке.
Он ласково провел рукой по спине Шантел и замер, почувствовав, что шелк уступил место голой коже.
— Завтра воскресенье. Можете целый день проваляться в постели.
— В час у меня фотосессия. — Не открывая глаз, она кончиками пальцев потрогала мышцы его плеча.
— Но ее можно отменить.
— Со мной все будет в порядке. Мы договорились на воскресенье, потому что во время съемок у меня нет времени.
— Тогда вам надо отдохнуть, чтобы завтра хорошо выглядеть.
— Большое вам спасибо.
— Не за что.
Когда он снова прижал ее к себе, она закинула голову и улыбнулась ему. Пальцы Квина, лежавшие на плечах Шантел, напряглись, и ее пальцы на его плечах тоже. Шантел уже не улыбалась. Их обоих охватило такое сильное желание, что даже воздух завибрировал.
— Я, пожалуй, пойду.
— Нет, не уходи. — Она знала, что решение было принято, возможно, еще до того, как они встретились. Ее сердце просто подчинилось этому решению. Она любит Квина. И ничего уже нельзя изменить. До сих пор, до его появления, она не понимала, как ей нужно было снова полюбить кого-то. — Я хочу, чтобы ты остался. — Ее руки скользнули по его плечам. — Я хочу, чтобы ты любил меня.
Телесная жажда, которая возникла от одного лишь взгляда на Шантел, внезапно стала очень острой. Ощущение было до жути приятным. Ее руки несли прохладу его коже, а глаза были теплыми и темными… При свете луны ее тело казалось воплощением мечты, но Квин не мог позволить себе забыть о реальности.
— Шантел, я так хочу тебя, что мне стало трудно дышать. Но… — Он провел руками по се рукам, обнимавшим его, и стиснул ее запястье. — Не знаю, смогу ли я жить сознанием того, что мы стали близки
