– Может быть, ты, смелый потомок Альманзора, вместо меня лучше ответишь на вопрос всеведущего, прославленного и всемогущего Ала-ад-Дина Хуршаха?
Абдэр-Рахман сказал:
– Это мой секретарь, кятиб, ученый советник и лекарь, отмеченный в Багдаде как источник мудрости.
– Ты лекарь? – прервал старик. – Это прекрасно! Мне очень нужен знающий, опытный лекарь. У меня столько болезней, что я не нахожу себе покоя ни днем ни ночью. Какие болезни ты лечишь?
– Я излечиваю все болезни, о которых говорит Абу Али Ибн-Сина[5] в своей превосходной книге «Канун-Фит-тибб», и он же указывает найденные им целебные средства, которые совершенно излечивают болезни и объясняют причины, почему возникает та или другая боль в теле.
– Мы хорошо знаем Абу Али Ибн-Сину. Он тоже был наш, правоверный, кармат, федавий[6], и брат и отец его тоже были наши карматы. А ты можешь ли разыскать нужные лекарства, которые меня вылечат и на которые указывает этот мудрец? Я тебя за это осыплю своими милостями, какие только может пожелать сын Адама.
– Лекарства не для чего долго искать, – ответил Дуда. – Главные из них я обычно храню и вожу с собой. И если только злоумышленники не тронут наших походных мешков, то я охотно тебе их предоставлю.
– Слава Аллаху, который привел тебя ко мне! – воскликнул старик. – Отныне я назначаю тебя моим придворным лекарем, и ты навсегда останешься здесь. А твой молодой спутник может свободно поехать дальше один.
– Я сделаю все, что могу, – возразил Дуда, – но не из-за тех милостей, которыми ты хочешь меня осчастливить, а по долгу человеколюбия. Остаться же здесь, у тебя, я не имею права. Я обязан выполнить приказание халифа.
– Не шути со мной! Ты, вероятно, и не подозреваешь, какие беды обрушатся на тебя, если ты осмелишься не выполнить моей воли.
– Что промолвил наш владыка, то свято! – сказал один из приближенных. – И ты не пожалеешь, что остался.
– Ты не пожалеешь! – воскликнули хором карматы, сидевшие полукругом по сторонам трона. – Ты увидишь ночи восторгов, сладость безумного опьянения, полет в райские сады! Никто до сих пор не пожалел, что остался с нами, и ты, посвященный в звание федавия, испытаешь высшее блаженство на земле.
– Когда ты начнешь лечить меня? – спросил строго владыка ассассинов. – Я не могу ждать, страдания мучают меня беспрерывно.
– Сегодня я разотру мази, приготовлю лекарство и завтра явлюсь к тебе.
– Тогда я разрешаю вам сейчас меня покинуть!
Выказав все принятые обычаем знаки почтения, Дуда и Абдэр-Рахман покинули приемную «Старца горы» и, пред-шествуемые двумя слугами, прошли в отведенный для них домик.
Милость или западня?
Когда оба арабских путника отошли от дворца владыки ассассинов и часовые остались позади, сопровождавший их мрачный слуга в черном чекмене приблизился и тихо сказал:
– Наш повелитель приказал вам передать, что он очень доволен беседой с вашей милостью и приглашает вас обоих прийти сегодня вечером в запретный для всех непосвященных сад наслаждений.
– Какой сад? – удивился Абдэр-Рахман. – Где здесь, между голыми скалами, может вырасти сад?
– Есть райский сад, и я вас туда проведу после захода солнца, когда тени покроют вас своим плащом от всех любопытных с жадными глазами.
Безмолвный слуга снова зашагал впереди и довел их до предназначенного для гостей дома.
Оставшись наконец одни, оба скитальца принялись обсуждать, как быть. Не отказаться ли? Не приготовлены ли там крученые веревки, чтобы облегчить путь в тот райский сад, откуда нет возврата?
– Это западня! – говорил Дуда. – Они хотят нас провести подальше от «любопытных с жадными глазами», чтобы мы бесследно и неведомо ни для кого исчезли из того скорбного мира.
– А что же мы можем сделать?
– Бежать! – говорил Дуда и дрожал мелкой дрожью. – Бежать, не теряя времени, побросав и верблюдов, и подарки халифа. Пробраться пешком, перелезая через скалы, в сторону моря к городу Трапезунду, где нас спасут византийские греки.
– В первый же день нас выследят дикие курды, схватят, вытряхнут нас из наших одежд и сбросят в ущелье, – говорил спокойно Абдэр-Рахман. – Чего ты боишься, Дуда Праведный? Пропой семью семь молитв скороприходящему Хызру и безропотно ожидай решения своей судьбы. А я, наоборот, хочу пойти в сад наслаждений. Может быть, мы в самом деле увидим дивные рощи рая Мухаммеда, полные прекрасных сказочных гурий, где мы испытаем какое-нибудь новое, неизвестное до сих пор наслаждение. Почему мы должны этого избегать? Я думаю, что кровавый, огненный Иблис или Джебраил ждут нас уже давно для пыток и казней в своем царстве последнего Страшного суда. Так будем радоваться, пока мы еще можем двигаться, петь и смеяться. Не ты ли сам меня всегда учил: «Иди к тем, кто тебя зовет!» Почему же ты сегодня не хочешь отозваться на приглашение «Старца горы»? Кто другой сможет потом рассказывать своим внукам: «Я вместе с ужасным „Старцем горы“ Ала-ад-Дином увидел то, что обыкновенным смертным увидеть не удается».
Когда с заходом солнца длинные тени проползли по дворцовой площадке, молчаливый слуга уже стоял возле двери почетного домика. Абдэр-Рахман и ученый, но робкий Дуда выждали еще немного, пока солнце окончательно не погрузилось за горы и в темных ущельях стали плавать голубоватые клочья тумана.
Тогда они вышли из дома, и слуга повел их к горному перевалу. Откуда-то из темноты вынырнули тени сторожевых ассассинов. Они бесшумно подошли, подняв копья.
– Назад, или увидишь смерть!
Слуга позвонил крохотным бубенцом и тихо произнес условленный пропуск. Стражники отступили на шаг назад.
– Проходите!
С вершины перевала открылся вид на небольшую долину, с трех сторон окруженную скалами, а с четвертой была пропасть, наполненная до краев, как чаша молоком, белым туманом. Взошла луна, в ее бледном свете можно было рассмотреть густой сад с правильными рядами деревьев. Посреди сада над прудом взлетала струя фонтана. Впереди показалось продолговатое белое здание, перед которым горели огоньки плошек, обычно зажигаемых в честь почетных гостей. На крыше дома тоже засветилась цепочка веселых огоньков.
– Какой заманчивый приют устроил для себя суровый владыка тайных убийц! – тихо сказал Абдэр- Рахман. – А мне здесь нравится! Пока ничто не предвещает нашей близкой кончины!
– Это хитрая западня! Ловушка для доверчивых! – ворчал Дуда. – Хызр скороприходящий! Охрани нас своей благостной помощью!
Послышались нежный голос и тихий перебор струн лютни. Перед входом в здание на ковре сидела певица в белом, как лунный свет, легком платье. Она тихо пела персидскую песню. Рядом находился крохотный уродец карлик с очень большой головой и страшным лицом. Он выбивал быструю глухую дробь на небольшом барабане.
Приблизившись, Дуда прошептал:
– Покажи щедрость!
Абдэр-Рахман достал из матерчатого скрученного пояса замшевый кошелек и бросил музыкантам по серебряной монете.
Открылась входная дверь, откуда выскользнули четыре девушки, миловидные, с сильно накрашенными лицами, в узорчатых одеждах и бархатных шапочках, обшитых серебряными бляшками, которые позванивали при каждом движении. С почтительными поклонами, прикладывая руки к груди, они приглашали войти внутрь.
– Почтенные, долгожданные, дорогие! Придите в этот сказочный приют радости, забвения и блаженства!
Дуда и его ученик обменялись взглядами и пожали плечами, как бы говоря: «Ну что же, пойдем! Испытаем нашу участь!»
