раз двинулся в сторону Мичигана и Лонг Шор-драйв, наступил час пик.
Так и получилось, что к особняку Десмондов он подъехал в начале десятого.
Вирджиния приоткрыла глаза, потянулась и тут же застонала от судороги в ноге. Наклонилась, чтобы потереть ее, и ощутила сильную боль в спине.
Где это я? — удивилась было она, но, выпрямляясь, ударилась головой о край стола, потом увидела светящийся монитор и все вспомнила.
О боже, я все проспала! — в отчаянии подумала несчастная. И так ничего и не решила! И тут же поняла, что, как часто бывало и прежде, решение пришло к ней само собой, во сне.
Она внимательно обдумала его, оглядела, чуть ли не обнюхала со всех сторон и пришла к выводу, что сообразно с ним и будет действовать. После этого составление признания, казавшееся непосильной задачей всего несколько часов назад, стало лишь парой пустяков.
Скорее, скорее, скорее, мысленно подгоняла себя Вирджиния, торопливо стуча по клавишам. Сейчас самое главное — выиграть время. Пусть Кристин почувствует себя в безопасности.
Ничего, я потерплю, потерплю, уговаривала она себя. Пусть будет процесс, пусть меня осудят. Это хорошо. После приговора Крис успокоится, поймет, что больше ей бояться нечего, и думать забудет о моем мальчике. Тогда-то я и скажу обо всем мистеру Бернштейну, а он передаст Марку. Вдвоем они придумают, куда и как его спрятать, и добьются пересмотра дела. Да, так будет лучше всего.
Наконец, когда признание было готово, она включила принтер и дала команду на печать, а сама побежала собираться.
В четверть десятого элегантно одетая миссис Вирджиния Десмонд кинула последний взгляд в зеркало, поправила шляпу, аккуратно сложила в конверт распечатанные и подписанные страницы, спрятала их в сумочку, где уже лежал сверток с драгоценностями, взяла ключи от машины, открыла дверь и…
— Джинни, любовь моя! — просияв, воскликнул Марк, который как раз поднял руку к звонку.
Она вздрогнула, побледнела и попятилась.
— Что с тобой, милая? — с беспокойством спросил он, на минуту позабыв, что она не может его слышать. — Хотя, что же я, дурак, спрашиваю? Ты, наверное, измучилась, дорогая? И злишься, что я не приезжал, да? Времени не было ни секунды, буквально ни секунды. Ну не сердись, не сердись, любовь моя, все уже кончилось. Все уже в порядке, — торопливо произнес Марк, но замолчал, видя, что его слова и само присутствие не только не успокаивают, а, как будто наоборот, пугают ее еще больше.
Оживление быстро сбежало с его лица, оставив вместо себя выражение тревоги.
Марк схватил Вирджинию за руку, втащил внутрь, с силой захлопнул дверь и потянул за собой в библиотеку. Молодая женщина следовала за ним, не оказывая видимого сопротивления. Он почти грубо втолкнул ее в кресло, включил компьютер и быстро набрал слова:
Вирджиния, что случилось? На тебе лица нет.
Она сидела без движения, безучастно глядя на монитор, но ничего не видя.
Марк был поражен произошедшими в ней переменами. При их расставании три дня назад Вирджиния буквально лучилась от счастья, была полна веры в него и надежд на светлое будущее, несмотря даже на то, что он сказал о возможной необходимости бегства. Она ведь так и написала тогда: «Я верю в тебя, Марки. И люблю. Всем сердцем, всей душой. Навсегда! До последнего вздоха!». Он прожил последние восемьдесят четыре часа воспоминаниями об этих ее словах.
Сейчас же перед ним сидела безжизненная кукла, раздавленная свалившимся на нее грузом. Что же произошло, пока его не было? Неужели она успела подумать и до такой степени испугалась того, что ей все же придется бежать, скрываться? Странно… и как-то не похоже на нее…
Он сделал еще одну попытку.
Джинни, любимая моя, пожалуйста, скажи, что с тобой случилось. Ты рассердилась, что я так долго не приезжал?
Она по-прежнему не шевелилась. И ему стало нехорошо — от страха за нее. Он встал, подошел к ней, встряхнул за плечи и указал на экран.
Ее взгляд сконцентрировался, и глаза покорно прочли написанные им слова. Вирджиния тяжело вздохнула, подняла руки, положила пальца на клавиши.
Ничего не случилось, Марк. И я не рассердилась. Просто после твоего ухода у меня было время как следует подумать, и я решила, что дурно пользоваться твоим чувством. Я не достойна твоей любви, Марк. Прочти, и ты все поймешь сам.
И с еще одним тяжелейшим вздохом она открыла файл с текстом своего признания. Он быстро просмотрел четыре страницы убористого текста и закрыл глаза. Неужели это на самом деле происходит? Но это же невозможно. Невозможно!
Я ничего не понимаю, Джинни. Зачем ты это написала? Это же ложь. От начала и до конца. Каждое слово.
Сердце Вирджинии истекало кровью, но она заставила себя насмешливо улыбнуться.
Я обманула тебя, Марк Стэтсон. Обманула, а ты попался как наивный простак. И ты бы погубил и себя, и свою карьеру, спасая меня от заслуженного наказания, если бы я сама не призналась.
Зачем же ты это сделала? — машинально спросил он, хотя это было уже не так и важно.
Важно было то, что он опять оказался в дураках. Он поверил в возможность счастья, в то, что и его — неуклюжего, неряшливого, брюзгливого копа — может полюбить прекрасная женщина, нежная и чистая как сама любовь. По-настоящему полюбить, на всю жизнь, сильно и преданно, не благодаря тому, какой он, а вопреки. И естественно, ошибся. Естественно…
Ему хотелось изо всех сил двинуть кулаком по собственной физиономии.
Какой же ты жалкий идиот, Марк Стэтсон, с едкой, злой насмешкой сказал он себе. Ты заслужил этот позор, эту боль, этот бесславный финал. Целиком и полностью. Надеюсь, теперь ты на всю жизнь избавишься от иллюзий по поводу прекрасного пола.
Я устала. Устала жить без слуха и голоса. И поняла, что сделала ошибку, согласившись на идею Бернштейна, чтобы ты расследовал это дело. Потому что с тобой я лишусь еще и денег. В любом случае. Либо мне пришлось бы бежать с тобой в какую-нибудь глушь, либо ты в конце концов все равно узнал бы, что это я сделала. И так и сяк денег мне не видать. Ради чего я тогда терпела и унижалась?
Какая же ты дрянь, Вирджиния Десмонд! Жадная и расчетливая дрянь! А я-то, дурак старый, поверил тебе…
Карие прекрасные глаза затуманились слезами.
Господи, за что Ты посылаешь мне такое испытание? — взмолилась она. Почему вынуждаешь причинять ему такую боль? Ему, которого я люблю больше всех на свете? Ему, ради которого готова на что угодно?
На что угодно? Так ли это? Да готова ли ты просто поверить в него настолько, чтобы открыть тайну?
Но она не моя! — в отчаянии мысленно вскричала Вирджиния.
Нет, именно твоя. Это ты придумала, что надо молчать и скрывать. Ты, и никто другой, явственно возразил чей-то голос. Неужели Создатель отозвался?
Но Кристин же сказала…
