Париж 1914 (темпы операций)

Генерал-лейтенант Маркс уточняет и эти цифры[438]: французская полевая пушка шрапнелью стреляла до 8450 м, гранатой — только до 7500 м, немецкая — шрапнелью и гранатой до 7825 м. Французский генерал Эрр[439] указывает, что ствол 75–мм пушки мог дать при соответствующем угле возвышения дальность свыше 8000 м, но лафет и прицельные приспособления были рассчитаны для дальности не свыше 6500 м. Эрр видит основное преимущество германской артиллерии в наличии легких и тяжелых полевых гаубиц (дальность гаубицы 6410 м[440]).

Приведем, наконец, данные, сообщенные в самое последнее время немецкой печатью[441]. Для полевой немецкой пушки F. К. 96 n. А. (полевая пушка 1896 г. нового типа) таблица стрельбы была составлена только до дистанции в 7000 м. На основании расчетов предельная дальность была определена в 8400 м, фактически она составляла 7800 м при начальной скорости в 465 м/с. Для французской полевой пушки 1897 г. при начальной скорости в 550 м/ с могла быть достигнута в дальность 9000 м. Но лафет допускал угол возвышения до 15 (немецкая) и 18 (французская), что соответствовало дальности полета в 5500 м и 7500 м; на это же расстояние были рассчитаны и прицельные приспособления. Для стрельбы на большие дистанции необходимо было зарывать хобот лафета, и возвышение придавать при помощи дополнительных приспособлений. Наилучшее действие шрапнели в глубину для французской пушки приходилось на 3000–4000 м — главные боевые дистанции той эпохи. Шрапнельная дистанционная трубка была рассчитана до 5000 м (Германия) и 5500 м (Франция) (указанная выше дальность для стрельбы шрапнелью — 8450 м, с применением взрывателя). Дальность немецкой гаубицы I.F.H 98/09 (легкая полевая гаубица 98/09) составляла 6 300 м.

Германская тяжелая артиллерия имела зато бесспорное преимущество в дальности и могуществе огня. Для 15–см s.F.H. 02 (тяжелая полевая гаубица 1902 г.) дальность составляла 7500 м и для 21–см мортиры — 9200 м.

д) Артиллерия — наступательное или оборонительное оружие?

Известный немецкий военный писатель Дэникер в одной из статей недавно высказал мнение[442], что с начала войны 1914 г. резко обозначилось намечавшееся уже раньше разграничение оборонительного и наступательного вооружения. Оказалось именно, что пулемет является оружием чисто оборонительного свойства, а артиллерия — наступательного. Метафизичность определения и в данном случае приводит к искажению подлинных соотношений. Пулемет в мировой войне служил, главным образом (не всецело), оборонительным целям, но когда его покрыли броней и привели в движение мотором (танк)[443], когда его, с другой стороны, поставили на самолет, когда появились, наконец, новые типы легких пулеметов, пулемет стал также оружием и наступательного типа. Что касается артиллерии 1914 г., то она воспитывалась до войны в духе ярко наступательной, маневренной доктрины. Но оказалось, что первоначально именно артиллерия (не пулемет, который еще не господствовал на поле сражения) послужила одним из важнейших факторов, приведших к позиционной войне. Как и почему это вышло? Необходимо здесь сформулировать следующее основное положение, касающееся действий артиллерии в первоначальный период войны.

1. Артиллерия в начале мировой войны показала огромную мощь в обороне, в стрельбе по атакующей пехоте с подготовленных и в особенности закрытых позиций. Он сделала почти невозможным продвижение пехоты по открытому полю и крайне затруднила атаку даже по пересеченной местности. Здесь артиллерия действительно показала значение возросших количеств орудий, могущества огня и пр.

2. Артиллерия почти полностью отказала как оружие поддержки своей пехоты в наступлении и в атаке. Этим мы вовсе не хотим сказать, что артиллерия превратилась из наступательного оружия в оборонительное. Подобные схематические разграничения должны быть отвергнуты. В данном случае лишь констатируется факт, относящийся к определенной эпохе. Хотя приведенный тезис имеет достаточное обоснование в описании Марнской битвы, полезно привести еще несколько примеров.

е) 61–й пех. полк (французский) в Лотарингской битве (август 1914 г.)[444]

61–й пех. полк (15–й корпус, 30–я див., 60–я бригада) участвовал в битве, которую 2–я французская армия вела между 15–20 августа в Лотарингии с 6–й германской армией, 2–я армия наступала с 14 августа в общем направлении на Саарбрюкен. Немцы отступали на восток. 18 августа 61–й полк вышел в район Дьеза, который был эвакуирован противником. На следующий день при продолжении движения на северо- восток полк наткнулся на сопротивление противника, который со своих оборонительных позиций ведет хороший пристрелянный артиллерийский и пулеметный огонь. Пехота залегла среди открытого поля. «Нельзя составить себе точного представления о подавляющем действии, которое оказывали бомбардировки первых дней кампании на еще не обстрелянные войска. Вообразите себе тысячу человек, которые лежат в открытом поле, в густых соединениях получая ежеминутно залпы снарядов и имея единственное прикрытие в своем шанцевом инструменте и в нескольких хлебных снопах». Пулеметы не вводятся в действие: «Это новое оружие, мощности и способов употребления которого многие офицеры не подозревали и которое находилось часто в руках командиров, недостаточно обученных его использованию, сплошь и рядом в начале войны оставлялось позади с обозами». Никакой связи с артиллерией не было. Было неизвестно, где могла находиться дивизионная артиллерия, которая молчала в течение всего дня. На ночь 61–й полк располагается в местечке Вергавиль (юго-восточнее Дьез); никаких мер к укреплению его на случай внезапной атаки противника не принимается: «наступательная идея исключала задачу укрепления местности».

Утром 20 августа полк вновь выступает из Вергавиль навстречу противнику. Несмотря на урок, полученный накануне, — движение происходит в маршевой колонне. Снова густые и хорошо нацеленные артиллерийские залпы обрушиваются на нее. 77–мм снаряды перемешаны со снарядами более крупных калибров, разрывы которых устрашающи. Подразделения, застигнутые огнем врасплох, колеблются, потом все ложатся, вновь пытаются подняться и снова прикованы к земле. Когда наступает пауза, вскакивает полковник, с ним командиры батальонов и другие офицеры с криком «вперед, вперед», части бросаются вслед за ними. Это движение немедленно же было взято под сильный обстрел артиллерии и пулеметов противника и остановлено.

Неудачная попытка только ухудшает положение. Части понесли очень серьезные потери. В 3–м батальоне командир батальона и командир роты ранены, командир 2–й роты убит, значительное число унтер-офицеров также выбито. Некоторые роты пытаются найти укрытие, поблизости, кроме небольших складок местности, ничего подходящего нет. Залпы следуют один за другим. Трубы играют снова атаку. Залегшие линии поднимаются и идут вперед.

Встреченный огнем противника 61–й полк вновь пригвожден к земле, а затем вынужден отступить. В 9–й роте при попытке продвинуться вперед все 4–е отделение выбыло из строя. Остановившиеся группы также жестоко пострадали, и офицеры с револьверами в руках удерживают бегущих назад.

С крупными потерями, под непрерывным обстрелом со стороны противника, полк отходит под защиту небольшой возвышенности, восточнее Вергавиля. Пулеметов и артиллерии по прежнему нет.

«Оказывается, что с утра французская артиллерия начисто подавлена германской: она не может открыть огонь без того, чтобы не быть сбитой орудиями большего калибра, чем 75–мм. Где находится она? Никакой эффективной связи с ней не существует, но если бы и было приказано такую связь наладить, ни один офицер не имеет понятия о ней».

Под напором противника французские части откатываются к границе и дальше — под прикрытие крепостей.

Очень характерный для той эпохи пример. Можно ли из него сделать вывод, что французская артиллерия была плоха? Нельзя, так как вскоре же в Марнской битве сказалась ее огромная сила, и именно ее превосходной работе французское войско обязано во многом победе. Артиллерия в данном случае попросту отсутствовала. Как и почему это случилось? Надо учесть обстановку этих первых сражений. Войска всецело были пропитаны навыками мирных маневренных учений, где все внимание сосредоточивалось на движениях и где другой фактор маневра — огонь — имел чисто условное обозначение. Из всего своего теоретического багажа командиры в пылу боя удержали прочно в головах лишь одну идею: наступление во что бы то ни стало.

«Это было непризнание могущества огня и специальной роли и могущества артиллерии, огневого