движением поднес к самому его лицу зажженную лампу.
Цыган невольно шарахнулся назад и очутился в объятиях Сирано.
— Помоги мне! — крикнул поэт.
Поставив лампу, Сюльпис бросился на помощь к Сирано, и в одну минуту Бен-Жоэль был связан и лишен малейшей возможности шевельнуться.
Тогда Сирано вернулся к Ринальдо. Лакей лежал лицом вниз на окровавленном полу.
— Неужели он мертв? Было бы досадно: мы бы могли заставить его многое рассказать нам! — проговорил поэт, расстегивая платье лакея и осматривая рану.
Раздался глухой стон.
— Не выживет! Хоть бы привести его в чувство! — пробормотал Сирано, осторожно укладывая умирающего на кровати.
— Но где же Жак? Неужели этот шум не разбудил его?
Сюльпис побежал в маленькую комнатку, куда на время поместился гостеприимный кюре.
Не найдя его там, он возвратился обратно. Сирано отчасти понял тогда исчезновение Жака.
Вынув другой пистолет и подходя к Бен-Жоелю, он сухо проговорил:
— Где кюре? Клянусь именем дворянина, что если не ответишь мне сейчас же, я размозжу тебе голову!
Цыган понял, что молчание было бы слишком опасным, и тотчас признался во всем. В это время в дверях появились Жанна и Марот Кастильян с обеими женщинами отправился на выручку Жаку, а Сирано остался сторожить цыгана и ухаживать за умирающим лакеем.
Необходимо рассказать теперь о неожиданном появлении Сирано и Марот.
Заключенный в Тулузе в тюрьму, он, вероятно, просидел бы там очень долго, если бы не вмешательство его друга, графа Колиньяка.
Вернувшись с охоты, граф захотел выяснить причины непонятного поведения судьи. Тогда последний рассказал ему о всем случившемся, а также и о побеге Сирано из тюрьмы. Граф успокоился.
Дня через три судья снова явился в замок, на этот раз весь сияя от удовольствия:
— Вот видите, граф, видите! Я имел основание предостерегать вас от Бержерака. Оказывается, что это действительно ужасный преступник!
— Что хотите вы сказать? — переспросил граф.
— То, граф, что хотя Сирано де Бержерак вырвался у нас из-под замка, однако его так-таки поймали в Тулузе, и вот со дня на день можно ждать его сожжения! — с торжеством закончил судья.
— Чтоб самого вас черти сожгли! — крикнул граф с досадой.
А так как он имел во всей округе большое влияние, то через два дня Сирано был освобожден. Мало того, друг снова наполнил кошелек поэта, дал ему хорошую лошадь и проводил на сен-сернинскую дорогу.
Марот, встретя его на пути, сразу по описанию Сюльписа узнала Сирано и передала ему записку Кастильяна.
Таким-то образом Марот и Сирано прибыли в Сен-Сернин как раз в то время, когда их заметил Ринальдо скачущими мимо постоялого двора…
Пробил час ночи, когда в дверях появился Сюльпис и кюре. Бедный Жак был совершенно пристыжен своим поражением: он, как ребенок, позволил этим негодяям провести себя.
Сирано в утешение сообщил, что мрачная комедия, разыгранная, с ним, оказалась действительностью. Несколько часов тому назад его призвали к ложу умирающего, который на самом деле был в то время здоров, теперь вышло как раз наоборот, и совершенно здоровый актер оказался умирающим.
В ожидании решения своей, участи Бен-Жоэль был помещен в темную каморку, лишенную даже окна, а все трое, то есть Жак, Сирано и Сюльпис, окружили кровать, на которой умирал Ринальдо. Лакей Роланда раскрыл свои помутившиеся глаза и испуганно взглянул на присутствующих. Очевидно, он еще не совсем пришел в себя. Быть может, ему казалось, что он грезит, и он принимал эти говорящие и движущиеся фигуры за плод своей больной фантазии. Сирано не спускал с него пытливого пристального взгляда и словно гипнотизировал это умирающее, уже ослабевшее существо.
Вдруг глаза лакея блеснули, брови нахмурились, и ой тяжело застонал.
Вместе с ощущением страдания к нему вернулось и сознание.
— Господин Сирано!.. — прошептал он еле слышно. Савиньян наклонился к нему и коснулся своей рукой холодеющей руки лакея.
— Ринальдо, час вашей смерти настал, примиритесь же хоть в эту минуту со Всемогущим Отцом! — торжественно проговорил Сирано. — У вас еще осталось, надеюсь, время для исправления проступков, сделанных против ваших ближних!
И поэт вместе со своим секретарем отошел от ложа умирающего — их место занял священник.
В этот последний миг жизни, когда Ринальдо почувствовал весь ужас смерти, душа его невольно содрогнулась под тяжестью ужасных запоздалых мучений проснувшейся совести. Глубоко схороненное раскаяние проснулось и готово было вылиться наружу, и его губы, привыкшие к богохульству, невольно зашептали слова молитвы; он с тоской взглянул на священника, ища у пего помощи, облегчения…
Когда раненый с трудом ответил на все вопросы исповедника, кюре набожно зашептал слова благословения и напутствия в последний путь.
Скоро Кастильян и Бержерак снова приблизились к кровати.
— Он раскаялся и прощен! — торжественно проговорил священник. — Может быть, вы хотите услышать от него что-нибудь?
— Можете ли вы писать? — спросил Сирано. Ринальдо отрицательно качнул головой.
— А подписаться? — Могу еще…
— Продиктуйте нам свое завещание.
— Вы хотите услышать от меня последнее признание?
— Да. Прежде чем отойти в вечность, вы должны оставить в наших руках признание, которое будет служить доказательством преступных замыслов графа Роланда; вы докажете ложность своих прежних показаний и невиновность Мануэля и покинете этот мир с успокоенной совестью, с приятным сознанием того, что вы доставляете нам возможность исправить сделанное вами зло.
Собрав последние силы, лакей рассказал тогда обо всем, что произошло в замке со времени появления в нем Мануэля, раскрыл все козни Роланда и обличил всю низость и подлость этого человека.
Сирано поспешно записывал каждое его слово, затем, прочитав рукопись, подал ее для подписи умирающему.
Слабой, дрожащей рукой Ринальдо подписал свое имя.
— Приведи сюда Бен-Жоеля! — приказал Сирано своему секретарю.
Сюльпис послушно исполнил приказание своего господина.
— Читай! — приказал Сирано, подсовывая цыгану под нос рукопись.
— Я все прочту! Я что хотите прочту! — покорно бормотал тот.
— А теперь подпишись! — проговорил Сирано, выслушав чтение цыгана.
— Спрячь это, Жак. Это может пригодиться со временем.
Кюре молча сложил бумагу и сунул ее в карман рясы.
— Ваша милость… позвольте узнать, что вы со мной думаете сделать? — взмолился цыган.
— Что? Пошлем тебя на виселицу!
Цыган весь затрясся от страха, ноги его невольно подогнулись, и он чуть не упал.
— Что, подлец, боишься? Ничего, успокойся, ты еще можешь спасти свою шкуру!
— Благодетель, отец родной, скажите как!
— Когда отдашь мне свою книгу. — Отдам, отдам, все отдам!
— Прекрасно! Она в Париже?
— Да, господин!
— Так, завтра мы поедем в Париж в твоем драгоценном обществе. А пока отведи его назад!
Сюльпис снова запер узника в его каморке.
