Но вскоре пришла тревожная телеграмма о готовящемся наступлении мятежников и эта группа в срочном порядке была эвакуирована. Такая поспешность с убытием нашей оперативной группы была болезненно воспринята афганцами.
В конечном счете лучше было бы совсем не оставлять ее в Джелалабаде, чем снимать ее при появлении первой же опасности. Начальник главного управления разведки КГБ Л. В. Шебаршин, считая этот шаг ошибочным, пишет, что «важно было показать, что мы остались защитниками Джелалабада, не бросили их на произвол судьбы. Нужен был символ нашей стойкости. На деле вышло нечто другое. Если взглянуть на события последнего периода несколько шире, то нельзя не видеть, что эти два чувства — страх перед противником и недоверие к союзнику — постоянно превращались в решающие факторы нашего поведения».[70]
С этой точки зрения Леонид Владимирович, видимо, в какой-то степени прав, в апреле 1989 г. мы даже не ожидали, что появление нашей группы вызовет такой энтузиазм. Повсюду, где мы появлялись, афганские офицеры и солдаты спрашивали нас: «Когда придут советские войска?» Некоторые из них объясняли наше появление как передовую рекогносцировочную группу советских войск. На мой вопрос генералу А. Делавару: «Откуда берутся такие слухи?» Он отвечал: «Слухи порождает надежда. Они помогают нам выстоять и мы их не опровергаем». Свой вылет мы старались держать в секрете, посвятив только президента и министра обороны, а в Джелалабаде — генерала Делавара. Но, несмотря на это, как это нередко бывало в Афганистане, о нашем вылете противнику стало известно. Летело всего 5 вертолетов на предельно малой высоте, огибая каждую высоту и складку местности. Не раз приходилось восхищаться мастерством афганских летчиков, которые приобретя огромный опыт, уверенно выполняли полеты в самых сложных условиях обстановки. В ходе нашего полета вертолет, в котором мы находились, совершал полет в центре боевого порядка вертолетов. Другие вертолеты, расположенные впереди, сзади и на флангах прикрывали и имели задачу с упреждением поражать огневые средства противника.
На всем протяжении полета наши вертолеты обстреливались противником из автоматов, пулеметов и гранатометов. Наш вертолет был частично поврежден, но благополучно совершил посадку на аэродроме на расстоянии 600–800 м от противника. Район посадки также подвергался интенсивному обстрелу. Один из вертолетов прикрытия получил более серьезное повреждение и совершил вынужденную посадку на западной окраине Джелалабада. Командный пункт генерала Делавара располагался в подвальном помещении одного из аэродромных зданий, усиленном дополнительными перекрытиями. Называли его почему-то «Саркофагом». Сооружение это было довольно прочным. Во время пребывания были неоднократные прямые попадания в него снарядов, но в целом сооружение держалось.
После ознакомления с обстановкой по картам и докладам мы выехали в город, в расположение соединений и частей. На наблюдательном пункте 1-го армейского корпуса мы наблюдали как моджахеды атаковали две господствующие высоты на западных подступах к городу. Было видно, что моджахеды просто так в атаку не идут. Они методично и настойчиво обстреливали хорошо видимые позиции правительственных войск до тех пор, пока они не будут уничтожены или сами побегут под воздействием интенсивных обстрелов. После этого моджахеды, охватывая высоту с двух сторон, и действуя рассредоточено небольшими группами, стремились захватить ее. В один из моментов наступающие группы противника, умело преодолевая зоны обстрела правительственной артиллерии, оказались в 300–400 м от места, где мы находились вместе с командиром корпуса. Рядом в траншее от разрыва реактивного снаряда погибло и было ранено несколько офицеров и связистов. Каких-либо резервов поблизости не было. Все подготовились к отражению нападения противника. Но огнем артиллерии его продвижение было остановлено.
Как сказал командир корпуса, такие бои на различных участках происходили почти ежедневно. Интересно, что в одних местах происходили ожесточенные бои, гибли люди, а за линией фронта, всего в 2–4 км шла обычная жизнь. Торговали дуканы (магазины), мулла громко призывал к молитве, а на западной окраине города крестьяне работали на своих полях. Вообще город, служивший зимней резиденцией королей, был очень зеленый, с большим количеством цитрусовых насаждений.
Через линию фронта каким-то образом проходили торговцы из Пакистана и привозили свои товары в Джелалабад, скупали у местных жителей за бесценок последние их пожитки, ценные изделия и цитрусовые. Нередко снаряды разрывались внутри города, вызывая тяжелые потери среди мирного населения. Моджахеды стремились принудить его к массовому бегству из Джелалабада.
Изучение обстановки в Джелалабаде, анализ разведданных свидетельствовали о том, что вокруг Джелалабада в первом эшелоне противника действуют по 12–15 тыс. человек, около 200 пусковых установок реактивных снарядов, 280 орудий и минометов, 20 ед. бронетанковой техники. Через 2–3 суток боевых действий части противника сменялись и отводились в тыл для отдыха и пополнения материальных запасов. Всего в районе Наргархар мятежники имели до 25 тыс. человек. Некоторые базы снабжения моджахеды переместили на территорию Пакистана, чтобы вывести их из под ударов афганской авиации. Однако продолжалась подготовка к отправке под Джелалабад новых отрядов мятежников до 2–3 тыс. человек. Отмечалось более широкое участие в предстоящем наступлении, особенно в ночное время, соединений пакистанских малишей и артиллерии 18 и 11-й пехотной дивизии пакистанской армии.
В дни, когда не действовала афганская авиация, огневое превосходство получали мятежники, ибо они ежедневно применяли в 3–4 раза больше артиллерийских и минометных боеприпасов реактивных снарядов, чем правительственные войска.
Несколько изменилась и тактика действий мятежников. Например на южном и юго-вост. направлениях они стремились подвергать длительному и особенно интенсивному обстрелу один или два поста, пока не будут уничтожены находившиеся в них все или большинство личного состава или не покинут занимаемый пост.
Кроме того, против личного состава передовых постов и населения велась усиленная подрывная работа, осуществлялись подкупы в крупных размерах с целью привлечения их на свою сторону и принуждения к сдаче оборонительных позиций.
В целом противник не отказывался от своих планов по овладению Джелалабадом. Он, видимо, предполагал продолжать методическое наступление и подрывные действия с целью последовательного овладения отдельными оборонительными позициями правительственных войск и одновременно накапливать дополнительные силы и материально-технические средства. Переход противника в общее наступление из района Шамархейль (с востока) отчасти задерживалось разногласиями и даже имевшими место перестрелками между группировками ИПА и ИПХ в районе Шаргар (30 км юго-вост. Шамархейль). Можно было ожидать, что с окончанием месяца Рамазан[71] мятежники предпримут еще один решительный штурм города с нескольких направлений.
Правительственные войска, обороняющие непосредственно Джелалабад, насчитывали свыше 8 тысяч регулярных войск, танков — 31 (из них на ходу — 8), боевых машин пехоты — 20, артиллерийских орудий и минометов — 86. Таким образом противник имел не только превосходство в живой силе, но и в количестве основных огневых средств сухопутных частей.
В целом правительственные войска удерживали основные позиции вокруг города. Но в последние дни ими был потерян ряд важных опорных пунктов. Кольцо окружения вокруг города все больше сжималось, а силы, морально-боевые и материально-технические возможности обороняющихся уменьшались.
Особенно сильно сказывалась усталость войск, плохое их снабжение и медицинское обеспечение (не обеспечивалась своевременная подача воды и продуктов на передовые позиции), постоянный недостаток боеприпасов и горючих материалов, недовольство населения в связи с тяжелым продовольственным положением, разрушениями города (разрушено около 200 зданий).
В бедственном положении находились семьи офицеров и солдат, которые никак не снабжались, а цены на продукты в городе неимоверно возросли. Не работали школы и большинство государственных и частных торговых и других учреждений. В войсках начались вспышки малярии и других инфекционных заболеваний. От длительного пребывания в условиях сырости среди личного состава распространился ревматизм.
Оборона города была организована разрозненными, перемешанными частями армии, МГБ, МВД и некоторыми племенными подразделениями. (Всего 12 соединений и отдельных частей численностью от 100–150 до 800–900 чел.) В ряде случаев один и тот же участок обороны занимали по 20–30 чел. от различных ведомств, которые не только не подчинялись друг другу, но и внутри одного и того же
