быть готовы к выполнению задач и в крупномасштабных войнах.
Но военные конфликты происходят уже сегодня и поэтому создание сил, необходимых для успешного решения задач по предотвращению и ликвидации конфликтов, является первоочередной задачей Российской армии. И они должны найти отражение в системе боевого применения вооруженных сил. Желательно, чтобы в уставных документах нашли отражение специфические условия и характер ведения операций и боевых действий в локальных войнах и военных конфликтах, когда может не быть четко очерченной линии фронта и действия войск будут носить очаговый характер. Особенно сложными будут действия против вооруженных формирований, перемешанных с мирным населением. Действия авиации противника возможны с различных, самых неожиданных направлений. Снабжение войск и все виды боевого, материального и технического обеспечения иногда придется осуществлять с нарушенными коммуникациями. Потребуется четкая организация единого управления и взаимодействия войск прикрытия и прибывших из глубины мобильных сил, а также сухопутных группировок с соединениями ВВС, войск ПВО и ВМФ.
Возникает и ряд других особенностей подготовки и ведения боевых действий в локальных конфликтах и применения миротворческих сил, которые должны не только теоретически разрабатываться, но практически осваиваться в войсках.
В армиях НАТО при планировании боевой подготовки на 1994–1995 гг. идет дальнейшая ее переориентировка на решение новых задач, связанных с «управлением кризисами» вместо традиционного обучения командиров и штабов ведению только крупномасштабных боевых действий. Интересы дела требуют, чтобы и в российских Вооруженных Силах периодически проводились учения по отработке управления войсками при решении боевых задач в локальных войнах и конфликтах. Желательно, чтобы и в целом в системе оперативной и боевой подготовки было больше уделено внимания этим вопросам. Надо обучать войска и действиям при введении чрезвычайного положения в определенных районах, а какие-то подразделения — и действиям в составе миротворческих сил. Все это должно найти отражение в соответствующих документах по боевой подготовке, а также в учебных программах в военно-учебных заведениях и войсках.
Вообще, как показывает исторический опыт, отношение к боевой подготовке всегда было главным показателем, насколько та или иная армия серьезна готовится к защите своего Отечества. Не случайно все выдающиеся полководцы оказывались, как правило, большими мастерами обучения и воинского воспитания войск и на учениях были не менее требовательными, чем в боевой обстановке. Вся система боевой подготовки достигает своей цели лишь в том случае, если она не позволяет никаким подспудным соображениям мирного времени уводить ее в сторону от того единственного верного пути, по которому в лихую годину армия должна идти на войну.
Но всякий раз, когда жизнь выдвигает на вершину власти новое поколение военных руководителей, им начинает казаться, что можно «перехитрить» самих себя и на какое-то время по другому относиться к вопросам боевой выучки. Одним где-то за рубежом внушают мысль, что можно лишь с помощью компьютеров учиться воевать. Другие начинают думать, что это «старые генералы» придумали необходимость проведения учений под руководством старших начальников. Им кажется более удобным проводить учения с самим собой, как это было на Тоцком российско-американском учении в 1994 г., когда командиры заранее знали все эпизоды миротворческих акций, которые им предстояло отрабатывать.
Но если командиры и штабы заблаговременно знают обстановку за свои войска и противника, если нет свойственной боевой действительности неопределенности, неожиданных ее изменений, тогда никакой подлинной боевой учебы не будет и даже невозможно будет узнать состояние боевой готовности подчиненных соединений и частей. Еще во время советско-финской войны, когда наспех отправляли на фронт воинские части из различных концов страны, вдруг обнаруживалось, что та или иная, воинская часть не укомплектована, техника неисправна, солдаты и офицеры давно уже не стреляли. Так было при отправке войск в Афганистан. О нечто подобном приходится узнавать и в наши дни по событиям в Чечне. Но так бывало и будет, если необходимость систематической боевой подготовки не станет непреложным законом, если командиры, штабы и войска не будут ставиться на учениях в условия максимально близкие к боевой действительности.
Трудности известны и главный из них — недостаток материальных средств для боевой подготовки. Но зачем же тогда тратить ограниченные ресурсы на то, чтобы командир сам с собой проводил учение? В сложившихся условиях тем более важно дорожить каждым учением, до предела возможного спрессовать и скомплексировать отрабатываемые учебные вопросы, максимально приближать обучение к тому, что может потребоваться в бою. При более ответственном, требовательном и рациональном подходе и при том количестве горюче-смазочных материалов, боеприпасов и других материально-технических средств можно организовать более эффективную боевую выучку войск, поддерживать их должную боевую готовность.
Афганистан проверял людей и показал, что и так называемую «кадровую политику» нельзя превращать в самоцель. Как только вместо обычного воспитания и изучения кадров в процессе труда возникает «кадровая политика» серьезное дело начинает подменяться политизированным подходом. При существовавшей в Советской Армии практике (особенно в последние годы), когда одни руководители занимались оперативной и боевой подготовкой, (в процессе которых только и изучается офицер или генерал), а другие, в отрыве от этого расставляли кадры, не желая даже выслушивать их предложения, одни офицеры оказывались обреченными на выдвижение, другие — на прозябание. Это приводило к пассивности офицеров, безразличию к службе, к преобладанию «серых» и посредственных личностей в офицерской среде и особенно в ее высших эшелонах.
Как бы мы не лукавили, надо также признать, что в мирное и военное время от военных кадров (особенно в оперативно-стратегическом масштабе) требуются несколько разнящиеся качества. Вопрос о том, как их совместить, не нанося ущерба для дела в мирное время и вместе с тем воспитать командующих и командиров, которые бы сохранили свою самобытность, самостоятельность, твердость для военного времени, до сих пор остается неразрешенным.
Опыт многих войн, в том числе афганской, свидетельствует и о том, что если уже армия оказалась на театре войны и получила боевые задачи, она должна действовать активно и решительно. Такого рода действия, как правило, сопряжены меньшими потерями, чем вялые и пассивные, дающие возможность противнику восстанавливать и постоянно накапливать новые силы. Если еще учесть, как об этом пишет Б. В. Громов, что некоторые командиры во избежание потерь шли на «святой обман» и просто имитировали выполнение боевых задач, то такая война могла идти бесконечно, в конечном счете нисколько не убавляя потери.
Во время войны в Афганистане кому-то может быть казалось, что, если он оставит в покое и не будет иметь дело с той или иной группировкой моджахедов, то навсегда с ними и расстанется. Но они не заставили себя ждать: непрошенно пришли в Таджикистан, в Нагорный Карабах, в Чечню и не собираются на этом останавливаться.
Много писалось и говорилось о том, как трудно было воевать в Афганистане. Но вот теперь генерал Л. Рохлин, сопоставляя с тем что было в Чечне, говорит: «Афганская война была прогулкой по сравнению с тем, что происходит здесь».[98]
В мире есть силы, которые хотят, например, Таджикистан превратить во «второй Афганистан». Дестабилизируя обстановку в этой республике, они стремятся оказать давление на другие сопредельные республики, в том числе и на Россию.
Поэтому, если с учетом экономической и стратегической выгоды оценить обстановку, то для стран СНГ наиболее целесообразным является иметь единую общую границу, при этом не ущемляя, а укрепляя суверенитет этих государств и обеспечивая наилучшие условия для защиты русскоязычного населения. Как уже отмечалось в печати, поставив во главу угла интересы российской безопасности, следует отказаться от попыток оценивать Таджикистан с точки зрения теперешних представителей демократии и «правильном» государственном устройстве. Демократия не может быть одинаковой в Париже, Москве, Кабуле или Душанбе. Поэтому разговоры о том, что, защищая афгано-таджикскую границу, российские солдаты помогают «прокоммунистическому режиму» в Душанбе, ничем не отличается от прежнего идеологизированного подхода, но с обратными знаками.
Что касается потерь в Афганистане, то по уточненным данным советские войска вместе с внутренними и пограничными (убитыми, умершими от ран и болезней, погибшими в результате различных
