— Что? Что ты сказала?
Негодование и возмущение — вот что звучало в этом вопросе. Увы, по этому поводу не могло быть сомнений. Больше недели оттягивала Энн момент сообщения Дэвиду о своем замужестве. Дело было не в том, что она предчувствовала его реакцию — отнюдь нет, — а просто боялась, что он поймет правду.
Не только Рейт, но и Уолт Кроуфорд предупреждал ее, в каком опасном положении она окажется, если люди заподозрят, что ее брак — не более чем ловкий ход.
— Мы-то с тобой понимаем, какими благородными побуждениями ты руководствуешься, — поучал ее Кроуфорд, — но другие могут и не понять.
— Рейт сказал, что Патрик может начать судебное преследование за мошенничество. Это правда? — с тревогой в голосе спросила Энн.
— Ну, это всего лишь предположение, — небрежно отмахнулся адвокат. — Ему придется представить очень веские, неопровержимые факты, доказывать, что от этого брака безусловно не может быть детей.
— Но это так и есть, — быстро сказала Энн. — Вы же сами знаете весь этот сценарий.
— Я знаю, ты знаешь и Рейт знает, — успокоил ее Уолт. — Но никто другой не знает и не должен знать.
И вот поэтому-то Энн не спешила ставить в известность не столь безразличного к ее судьбе шефа. Она боялась, что не сумеет сыграть роль безумно влюбленной невесты столь убедительно, чтобы обмануть его.
Но в итоге оказалось, что он ставит под сомнение любовь не ее к Рейту, а Рейта к ней.
— Боже мой, Энни, неужели ты не видишь, чего он добивается? — возмущенно проговорил Дэвид. — Он хочет заполучить то, чего ни за какие деньги не купит.
— Меня, что ли? — пошутила Энн.
— Нет. Я говорю о Голд Крауне, — угрюмо ответил Дэвид. — Не секрет, что он всегда зарился на ваш дом, а твой дед отказывался продать.
— Дэв, мы с Реем любим друг друга, — твердо сказала Энн, пряча тем временем суеверно скрещенные пальцы в складках юбки. К счастью, шеф глядел ей прямо в глаза и не заметил этого.
— Ах, наивная, ну разве ты не понимаешь? Такие, как этот красавец, не влюбляются…
Он запнулся, и его вытянутое, чуточку лисье лицо слегка покраснело.
— Прости, я не хотел тебя обидеть. Ты привлекательная девушка, очень привлекательная, но, что касается опытности, то вы с Рейтом — будто выходцы с разных планет.
Почувствовав, что не задел самолюбия девушки, он продолжал:
— Ты же сама наблюдаешь здесь, в приюте, какие разрушительные последствия имеют неравные браки, какие страдания приносят они людям. Можешь ли ты сказать, что вы как супруги соответствуете друг другу во всех отношениях?
— Мы с ним любим друг друга, Дэви, — неуверенно повторила Энн, — а значит…
— А значит, он научит тебя всему, что тебе следует знать? И в интимном плане, и в остальном? Чушь! — заключил Дэвид. — Если ты серьезно, положа руку на сердце, веришь в это, значит, я принимал тебя за кого-то другого. Конечно, ему приятно будет поиграть с тобой несколько недель, может быть, несколько месяцев, а что потом? Не подвергай себя этому испытанию, Энни, не выходи за него. Ведь ты же не обязана.
— Обязана.
Это грустное признание вырвалось случайно, но слово было вымолвлено так тихо, что Дэвид его не услышал.
Дверь кабинета с треском распахнулась, Энн подняла глаза и увидела ворвавшуюся женщину с двумя детьми, требующую, чтобы ей уделили внимание.
Это была одна из их постоянных подопечных, которая то и дело уходила от мужа, заявляя, что нет такой силы, которая заставила бы ее вернуться. Но едва проходило несколько недель, делала это сама, добровольно.
— Должно быть, она так любит его, — наивно предполагала Энн в первое время.
— Разумеется — как пьяница бутылку. Она, можно сказать, пристрастилась к нему: к его дурному обращению и ко всем дикостям их совместной жизни, — мрачно пояснил Дэвид. — Какая-то часть ее просто жаждет этих острых ощущений и зыбкости в отношениях. Но на каждую такую, как она, мы имеем с сотню других женщин, которые искренне хотят порвать с прошлым и начать жизнь заново. Вот им-то и нужна наша поддержка.
— А как можно узнать, насколько они искренни? — потрясенно спросила Энн.
— По опыту, — коротко ответил Дэви. — Как и все на свете.
Тогда она еще подумала, что Дэв неоправданно суров. Сейчас-то она лучше во всем разбирается. Но сегодня, едва ли не впервые после окончания смены, она уходила с мыслями не о заботах обитателей приюта, а о своих собственных.
Рейт не пришел в восторг, когда она сообщила, что хочет пригласить шефа на свадьбу, но тут уж Энн была непреклонна.
Посаженым отцом на свадьбе должен быть Уолт. Рейт набросал текст объявления в газету о свадьбе. И лишь горсточка людей была приглашена в церковь на обряд венчания.
Обряд венчания… Через два дня они с Рейтом станут мужем и женой перед Богом и людьми. Эту ситуацию ее разум был не в состоянии осмыслить. Они — муж и жена, мистер и миссис. А попросту — участники обмана. Если он раскроется, это приведет к невиданному скандалу.
Неужели все невесты так чувствуют себя на свадьбе? — волнуясь, думала Энн, когда машина подъезжала к церкви. Неужели у всех бывают такие заледенелые руки, отупелое сознание и полная заторможенность? Или же все это связано с совершенно особыми обстоятельствами ее замужества?
Сегодня утром, когда она, застывшая и напряженная, примеряла перед зеркалом подвенечный наряд, а миссис Диджен суетилась вокруг, то закрепляя многочисленные обтянутые атласом крохотные пуговки, тянущиеся вдоль спины, то поправляя там же пышный бант, Энн испытывала такую вину и муку, такую боль, что готова была сорвать платье и куда-нибудь убежать. Но потом приехал Уолт, привез цветы от Рейта, машина заработала, и момент был упущен.
И вот она уже входит под величественные своды приходской церкви, идет мимо окон с цветными витражами, которые пожаловал какой-то из ее предков. На ней атласное подвенечное платье из Парижа, принадлежавшее еще ее матери, в которое Энн, хоть и похудела за последнюю неделю, еле втиснулась — такой тоненькой была ее мама. Платье все еще хранило слабый аромат ее духов, и Энн казалось, что в этом наряде она словно носит с собой частицу мамы. Слезы навернулись на глаза, и она взмахом ресниц сердито стряхнула их.
А фата на ней была еще прабабушкина, когда-то белая, а теперь — цвета слоновой кости, пожелтевшая от времени.
Надевая эти вещи, сохраняемые с любовью, Энн как бы стремилась компенсировать отсутствие чувства в ее скоропалительном браке.
Нет-нет, это не бракосочетание, решительно напомнила она себе. Это — деловое предприятие, и только. Договоренность…
В церкви было прохладно. Старинные каменные плиты неприятно холодили ноги сквозь тонкую подошву. Церковь была неуютно пуста, только передние скамьи заполнили приглашенные. Пышные корзины кремовых и белых роз, заказанные Реем, скрашивали суровую и сумрачную обстановку помещения.
Затем Энн увидела и самого Рейта и тут же споткнулась. Услышав этот тихий, шаркающий звук, он немедленно обернулся. Каким же чужим и далеким выглядел жених! Невозможно было представить, что она выходит замуж именно за этого человека. Ее передернуло. Слава Богу, что фата скрывала ее лицо.
— На тебя смотрит Пат, — тихо предупредил ее Уолт. — Улыбайся.
Теперь и Энн увидела дядюшку, а с ним — жену и двоих сыновей, две бледные, уменьшенные копии их матери, с гладкими, зачесанными назад волосами и в школьной форме. Взглянув на того, что повыше, Энн тут же виновато отвела взгляд. Выходя за Рейта, она лишала этого мальчика возможности унаследовать
