только разумная сдержанность. Ей пришлось признать, что сама тема интимных отношений была для нее слишком опасна, поскольку она рисковала сделать какое-нибудь неосторожное замечание и тем самым дать Рею возможность высмеять ее невинность и неопытность.
Она прошла вслед за мужем в гостиную в их покоях и ощутила устоявшийся в воздухе запах духов француженки. Молча оглядывала она убранство комнаты: старинную резную мебель красного дерева, богато украшенное, в золоченой раме, зеркало в стиле рококо, висящее над камином, таинственно поблескивающую шелковую драпировку стен. Роскошную обстановку дополняли вазы, полные белых, словно восковых, лилий. Да, такая комната способна вызвать робость, подумала Энни, уставившись под ноги, на чуть выцветший абиссинский ковер.
— Обычно я занимаю вот эту спальню, — услышала она за спиной голос Рейта, открывающего одну из двух дверей. — При ней — смежная ванная. Но, если ты предпочтешь…
Что бы она предпочла, так это оказаться дома, мрачно подумала Энн. И ему это хорошо известно.
— Неважно, — Махнула она рукой. Но не смогла удержаться, чтобы не съязвить. — Тебе ванна больше пригодится. Надо же хорошенько вымыть шею перед приятным ужином наедине.
— Ревнуешь?
Энн оторопело застыла, пораженная этой неожиданной, нелепой насмешкой. Ревнует? Это она-то? Да этот самовлюбленный тип для нее ничего не значит. Два чувства, которые затрагивают их отношения — это нескрываемое пренебрежение с его стороны и бессильное сопротивление — с ее.
Ревность… Даже невозможно себе представить. Ему это прекрасно известно. Тогда зачем он это сказал?
Энн тряхнула головой, не желая утруждать себя смехотворным отрицанием. Зачем, если нечего отрицать? Вместо этого она отвернулась и сердито напомнила:
— Я не собиралась сюда ехать.
— Возможно, но ведь ты здесь. Мы оба с тобой здесь, а коли так, следует притерпеться.
Она повернулась и пошла прочь. Он опередил ее, загораживая дорогу в спальню.
— Постой, Энни, — улыбчиво скомандовал он. — Ты уже не дитя, которое убегает и прячет лицо, когда не может победить в споре.
— В споре? — горестно подняла на него глаза девушка. — Разве тебя можно переспорить? Ты же всеведущий, всезнающий. Что ж, продолжай. К чему притерпеться? Хорошо, давай я как послушная девочка буду играть в свои детские игры, пока вы с этой мадам развлекаетесь.
— Между графиней и мной ничего нет, — угрюмо проговорил Рейт, намеренно подчеркивая титул.
— Не знаю, может, и нет. Но ей бы очень хотелось.
— Повторяю, между нами ничего нет, — ровным голосом продолжал уязвленный муж. — Но если бы даже и было…
— То это меня не касается! — саркастически закончила его мысль Энн.
— Пожалуй. Но я не это хотел сказать. Должен заметить, что тебе следует попытаться отбросить в сторону свою враждебность ко мне и вместо буйной фантазии призвать на помощь женскую интуицию и разум. Я взял тебя с собой для того, чтобы у нас было время привыкнуть к нашему новому положению. Зачем бы я стал для этого привозить тебя в дом своей любовницы? Недовольство, моя дорогая, следует проявлять не тогда, когда муж берет тебя в командировку, а когда он ищет повод, чтобы не взять.
При этих словах он, с ехидцей, заулыбался, и это так разъярило ее, что она почувствовала, как лицо покрывается пятнами.
— Такое давление в котле и такой маленький выпускной клапан, — поддразнил Рей, дотрагиваясь до ее щеки.
— Перестань обращаться со мной как с ребенком! — закричала Энн. — Я — не дитя!
— Ты так считаешь? — улыбка сменилась пристальным, оценивающим взглядом. — Эх, если бы это было правдой!
— Нет, благодарю вас, вина довольно, — помотала головой Энн, делая героические усилия, чтобы не зевнуть.
Рей не преувеличивал кулинарных талантов хозяйки, но тем не менее сама атмосфера ужина разочаровывала и вызывала чувство досады. Сперва ее забавляло, что мадам в разговоре намеренно обходила ее, обращаясь исключительно к своему визави, затем начало раздражать. Справедливости ради она вынуждена была отметить, что галантный супруг всеми силами старался смягчить поведение мадам и вовлечь в беседу Энн, но та устала от этой игры и не могла дождаться, когда же можно будет улизнуть.
— Вы не будете возражать, если я вас покину и отправлюсь в кровать? — спросила она, поднимаясь и благодаря за ужин, прежде чем Рейт успел вымолвить хоть слово.
— Пожалуй, и мне пора, — вторя ей, проговорил он.
— Нет-нет, ты оставайся, — запротестовала Энн.
Но он уже легонько взял ее под локоть и, поблагодарив хозяйку, повел молодую жену к двери.
— Тебе незачем было это делать, — напустилась на него Энн, когда они оказались в холле. — Вполне бы мог остаться.
— Как это — оставить мою новобрачную в одиночестве? — шутливо ужаснулся Рейт.
Энн взглянула на него, поджав губы.
— К чему эти остроты? — недовольно сказала она. — Я не круглая дура и прекрасно все понимаю.
— Что ты понимаешь? — переспросил он, когда она замолчала.
Но Энн только головой качнула. Что толку повторять то, что и так оба знали? Ведь она не была той девушкой, на которой этот заносчивый тип мечтал бы жениться по-настоящему, да и сама меньше всего мечтала о нем.
— Я все-таки не понимаю, зачем ты притащил меня сюда? — внезапно взорвалась она. — Что мне тут делать, пока ты в Роттердаме? Брать у графини уроки стряпни?
— Тебе не придется тут оставаться, — решительно ответил Рей. — Ты едешь со мной.
— Что? — в недоумении воззрилась на него Энн.
— Полагаю, тебе понравится месье Кальдерон, и ты найдешь его интересным собеседник-ком. К тому же он плохо говорит по-английски, а мой французский таков, что мне, конечно же, понадобится твое содействие.
Что он хочет сказать?.. Интересным собеседником? Я? Ведь его бизнес связан с такими вещами, в которых она очень слабо разбирается.
— Месье Кальдерон — видный деятель движения в защиту окружающей среды, — словно читая ее мысли, пояснил Рейт. — Он руководитель одной очень влиятельной организации, которая финансирует различные экологические проекты. В их осуществлении принимает участие и кое-кто из королевской семьи. Я знаю, что ты интересуешься этим, и уверен, вам будет о чем поговорить.
Как странно было услышать вдруг обычные человеческие слова, без дежурных насмешек. Энни даже не сразу сообразила, что ответить.
— Ну и конечно, ты избавишь меня от дополнительных расходов на переводчика, — невозмутимо прибавил Рейт.
С выражением оскорбленного достоинства Энн стрельнула в него глазами. А ей-то, глупой, на секунду поверилось, что он способен обращаться с ней как с человеком равным, от которого не ждут каких-то выгод. Она уже собралась было отказаться от поездки к Кальдерону, но перспектива торчать в этом замке заставила ее смолчать.
— Мне тут нужно просмотреть кое-какие бумаги, — прервал ее размышления Рейт, открывая дверь в соседний с гостиной кабинет. — Так что, если захочешь, иди в ванную первой.
Умом Энн понимала, что следует мысленно поблагодарить его за тактичность, но она почувствовала себя неуверенно и неуютно, как ребенок, которого отправляют спать, чтобы не путался под ногами. Не было ли это просто уловкой со стороны лукавого мужа, чтобы избавиться от нее, а самому вновь присоединиться к мадам? Что ж, если ему хочется побыть с француженкой, совершенно необязательно врать ей, обидчиво думала девушка. Он совершенно свободный человек, как, впрочем, они оба.
Но тогда почему же ей просто до тошноты неприятно мысленно представлять Рейта и мадам вместе?
