детей, потому что дети портят фигуру и ограничивают свободу. Более двух лет Вэнс пытался сохранить их трещавший по швам брак, уберечь хоть что-то из их общей жизни. Но постепенно понял, что женщина, на которой он женился, была его фантазией.
Наконец он предложил ей развестись. Амелия рассмеялась и согласилась, заявив, что будет рада освободить его за половину состояния, включая акции «Ривертон». Она обещала ему громкое судебное разбирательство и огласку. Заметив, что будет потерпевшей стороной, она поклялась до конца играть роль оскорбленной супруги.
Так они прожили еще год, в течение которого сохраняли видимость брака на людях и избегали встреч наедине. Когда он узнал, что у Амелии есть любовники, для него забрезжил первый луч надежды.
Он не чувствовал ни ревности, ни боли предательства, у него не осталось для нее чувств. Он принялся скрупулезно собирать доказательства, которые должны были принести ему свободу. Он согласен был пройти через унижение и шумный судебный процесс ради собственного спасения и спасения своей компании. Но собранные им улики не потребовались. Один из отвергнутых Амелией любовников пустил ей пулю в сердце и тем самым положил всему конец.
Только благодаря богатству и влиянию Вэнсу удалось избежать широкой огласки, хотя слухи и сплетни все равно поползли. И все же он испытывал скорее облегчение, чем скорбь. К ним добавилось чувство вины, заставившее его с головой уйти в работу. Они строили кондоминиумы во Флориде, крупный медицинский центр в Миннесоте и университет в Техасе. Но работа не приносила облегчения.
Решив вернуть себе прежнего Вэнса Бэннинга, он купил ветхий дом в горах и взял долгий отпуск. Время, одиночество и любимая работа должны были излечить его от тоски. И вот, когда он уже подумал, что нашел верное лекарство, появилась Шейн Эббот.
В ней не было ничего ни от томной красоты Амелии, ни от зрелой утонченности тех женщин, которые появлялись в его постели последние два года. Но она была свежая и живая. Его невольно притягивала ее добродушная щедрость. Но жена сделала его циничным и недоверчивым. Вэнс знал, что только дураки дважды наступают на одни и те же грабли. А он не дурак.
Он без раздумий согласился работать для Шейн. Ему хотелось проверить, способен ли он еще выполнять такую точную работу, какая требовалась в ее доме. И теперь он знал, что с женщинами надо быть осторожным. Ему и вправду нравился ее свежий вид и безыскусный шарм. Он восхищался тем, как она обошлась со своим бывшим женихом. Ей непросто это далось, но она проявила твердость и выставила Сая за дверь.
Это может быть интересным, решил он, ремонтируя дом Шейн, узнать, что она прячет под маской. Все носят маски, угрюмо думал он. Жизнь — это бесконечный маскарад. Ему не потребуется много времени, чтобы понять, что скрывается за ее большими карими глазами и журчащим смехом.
С отвращением сплюнув, Вэнс вернулся в дом. Он не позволит себе потерять сон из-за женщины. Тем не менее он крутился в постели без сна почти до рассвета.
Утро выдалось великолепным. На западе горы поднимались в синее, будто нарисованное красками небо. Радостный птичий гомон ворвался в комнату, когда Шейн распахнула окно. Воздух был теплый, пропитанный ароматом цинний. Для человека ее темперамента было немыслимо в такой день оставаться дома, чтобы рыться в пыли с ручкой и блокнотом в руках. Шейн легла животом на подоконник и решила, что способ соединить приятное с полезным все же есть.
Надев старую футболку и выцветшие красные шорты, она спустилась в подвал и откопала в кладовке банку белой краски и кисть. Переднее крыльцо, она знала, требовало серьезного ремонта, который ей, при ее скромных талантах, было не осилить. Но заднее крыльцо было еще довольно крепкое. Хватило бы одного-двух слоев краски, чтобы оно засияло как новое.
Шейн прихватила приемник и вышла из дома. Покрутив ручку настройки, она нашла радиостанцию, соответствующую ее настроению, включила звук на всю мощь и принялась за работу.
Через полчаса крыльцо было чисто выметено и вымыто водой из шланга. Пока Шейн открывала банку с краской, яркое солнце успело его высушить. Она размешивала краску, наслаждаясь погожим деньком и предвкушая приятное занятие. Раз или два она поглядывала на тропинку, думая, когда же придет Вэнс, чтобы «дать ей знать». Ей бы хотелось увидеть, как он идет по тропинке в ее сторону. У него была свободная и широкая походка, которая ей очень нравилась, и такой вид, будто он целиком владел собой и всем, что могло попасться ему на пути. Шейн и это нравилось — уверенность в себе и внутренняя сила.
Ее всегда восхищали сильные люди. Ее бабушка, несмотря на все невзгоды и разочарования, осталась сильной женщиной. Приходилось признать, что и Сай сильный человек, при всех их разногласиях. Чего ему, по мнению Шейн, недоставало, так это немного доброты, чтобы уравновесить силу и не дать ей превратиться в жестокость. Она чувствовала скрытую доброту в Вэнсе, хотя он был далек от того, чтобы выставлять ее напоказ. Однако для Шейн сам факт ее присутствия определял разницу.
Итак, с ведром и кистью в руках она направилась в дальний конец крыльца. Там она окунула кисть в краску, опустилась на колени, глубоко вздохнула и начала красить.
Выйдя из леса, Вэнс остановился на тропинке и стал наблюдать. К тому времени Шейн успела покрасить около трети крыльца. Ее руки были покрыты брызгами белой краски. Она во весь голос подпевала орущему радио. Когда она двигалась, тонкие выцветшие шорты натягивались. Было ясно, как дважды два, что это занятие доставляет ей огромное удовольствие, невзирая на полное отсутствие умений и опыта. Его губы дрогнули в улыбке, когда он увидел, как она наклонилась над ведром, опираясь ладонью о свежевыкрашенные доски. Заметив свою оплошность, она весело чертыхнулась и вытерла ладонь о шорты сзади.
— Вы, кажется, говорили, что умеете красить, — заметил Вэнс.
Шейн вздрогнула, едва не опрокинув ведро, и обернулась.
— Я сказала, что я умею красить. Я не говорила, что я умею оставаться при этом чистой. — Подняв руку, она прикрыла глаза от солнца, и смотрела, как он подходит. — Вы пришли командовать?
Он взглянул на нее сверху вниз и покачал головой:
— Слишком поздно.
Шейн выгнула бровь.
— Все будет отлично, когда я закончу.
Вэнс неопределенно хмыкнул.
— Я подготовил для вас список материалов, но мне нужно сделать еще кое-какие замеры.
— Быстро вы. — Шейн села на корточки.
Вэнс пожал плечами, не желая объяснять, что составлял список ночью, когда не мог заснуть.
— Вы еще кое-что забыли. — Шейн выпрямила спину, разминая мышцы, и приглушила звук радио. — Переднее крыльцо.
— Вы его гоже покрасили?
Угадав по тону, какого он мнения о ее способностях, Шейн скорчила гримасу.
— Нет, его я не покрасила.
— Какое счастье. Что же вас остановило?
— Да оно вот-вот развалится. Может быть, вы посоветуете, что мне с ним делать. Ах, посмотрите! — Шейн схватила Вэнса за руку, забыв, что ладонь у нее в краске. Позади них дорожку гуськом переходил выводок перепелок. — Я их еще не видела с тех пор, как вернулась. — Она завороженно смотрела вслед птицам, пока они не скрылись из вида. — А еще тут водятся олени. Я видела следы, но не самих оленей.
Она довольно вздохнула и вдруг вспомнила об испачканной руке.
— Ах, простите! — Она выпустила его руку. — Я вас испачкала?
Вместо ответа, он повернул руку ладонью вверх, иронически изучая белое пятно.
— Простите, пожалуйста! — выдавила Шейн, захлебываясь смехом. — Нет, правда, я не хотела. Вот, давайте-ка… — Она задрала подол футболки, оголив бледную гладкую кожу на талии, и принялась оттирать им краску.
— Вы ее только втираете, — тихо проговорил Вэнс, борясь с впечатлением от промелькнувшей обнаженной тонкой талии.
— Ничего, отмоется, — уверила его Шейн, продолжая смеяться. — У меня где-то был скипидар.
