Трудности, с которыми столкнулись Вессель и Баун в начале 1946 года при первых попытках создать аппарат по добыче, обработке и оценке разведывательных данных, объясняются тогдашними необычными обстоятельствами. Но что было удивительным: несмотря на все это, никто из тех, с кем велись беседы и кого предполагалось привлечь в будущем к сотрудничеству, не дрогнул. Хотя почти каждый немец, изгнанный из восточноевропейских стран, потерял не только свое имущество, но и близких и родных. Как раз среди этих перемещенных лиц находились всегда честные люди, готовые целиком посвятить себя нашему делу, безразлично, к какой из политических партий они уже примкнули.
Мнение о том, что отказ от прежней профессии и потеря имущества облегчили привлечение людей к сотрудничеству с нами и что в организации собраны, мол, одни сорвиголовы и искатели приключений, готовые, не задумываясь, взяться за любое темное дело, свидетельствует лишь о полном незнании условий и обстоятельств того времени. Такие инсинуации не раз поднимались пропагандой советской зоны оккупации Германии вплоть до 1954 года. К сожалению, в отдельных случаях эти выдумки без проверки подхватывались западной прессой.
Создаваемая нами организация не могла предложить своим сотрудникам ничего ценного даже в долголетней перспективе. Ее существование и деятельность строго засекречивались. Только так можно было обеспечить успех и воспрепятствовать попыткам проникновения в нашу среду агентов противника. Создать свою семью, устроить дом было непростым делом для нашего сотрудника. По соображениям безопасности он ничего не говорил о своей работе даже близким. Защиты со стороны государства он получить не мог, так как Германия, как государство, прекратила свое существование. На американские оккупационные власти рассчитывать было нечего. Юрисдикция США даже после образования объединенной англо-американской зоны оккупации – Бизонии, а затем и Тризонии – распространялась только на свою зону. К тому же о существовании организации знала лишь служба «Джи-2». Наши сотрудники испытывали на себе подозрительность и недоверие других организаций и служб США, в особенности – военной контрразведки и военной полиции. Жалованье было невысоким: я, например, в 1952 году получал 1200 марок на руки. На служебные расходы выделялись доллары США, стоимость которых до денежной реформы 20 июня 1948 года была завышена. Менять их приходилось весьма осторожно и не в банках, чтобы избежать нежелательных вопросов об их происхождении. Поэтому в большинстве случаев доллары обменивались нашими американскими друзьями на немецкие денежные знаки, чтобы мы могли обеспечивать организацию необходимыми денежными средствами. Думаю, что нужно было быть идеалистом, чтобы после войны, плена, перемещения, изгнания и прочих мытарств, которые никого не обошли стороной, согласиться на сотрудничество с нами.
С 1 апреля 1946 года начались пробные операции нашей разведывательной службы. Первые результаты получили положительную оценку. После беседы с генералом Зайбертом в июле 1946 года, которая закончилась принятием вышеупомянутого джентльменского соглашения, была дана команда о начале полнокровной деятельности. Но для этого надо было создать работоспособный руководящий орган организации, штаб руководства разведывательными операциями и надежное подразделение по обработке и оценке разведывательной информации. Такая работа требовала от всех сотрудников много времени, ибо еще не были отработаны организационно-технические и кадровые вопросы. Не хватало и помещений. Самой настоятельной проблемой стали кадры. Имевшихся у нас людей было мало, связь с многими разведчиками, устремившимися после войны на гражданскую службу, была потеряна. Ощущался недостаток и во вспомогательном персонале.
Но работа с нуля имела и свои положительные стороны. Гораздо труднее проводить перестройку действующей большой разведывательной организации, чем создавать новую с учетом имеющегося опыта и прогрессивных взглядов на ее деятельность. Цель для меня и Весселя была предельна ясна: нужно создать ядро будущей немецкой разведывательной службы, используя опыт войны, а также и довоенного времени, – как свой собственный, так и других служб. Мы отдавали себе ясный отчет, что действующие параллельно – пусть даже в различных сферах – несколько служб внешней разведки почти неизбежно вызовут антагонизм, ненужное дублирование, нарушение конспирации. Но этого еще мало. Возникнут также подходящие для разведслужб противника возможности проводить операции на слабых стыках наших организаций и внедрять в них свою агентуру. Поэтому я намеревался с самого начала своей деятельности создать необходимые предпосылки, чтобы сколотить единую службу, которая занималась бы разведкой противника во всех сферах и направлениях. Такая организация, как я себе представлял, должна была объединять внешнюю политическую, экономическую, научно-техническую и военную разведку, а также контрразведку в одних руках и быть не военной, а гражданской организацией. Вот почему с самого начала я стал принимать меры к тому, чтобы, наряду с бывшими офицерами, в качестве сотрудников привлекались бывшие чиновники министерства иностранных дел и государственного управленческого аппарата, если они имели незапятнанное прошлое и не проявили себя с отрицательной стороны в третьем рейхе. Темпы проведения организационных мер зависели в значительной степени от имевшихся в нашем распоряжении возможностей по размещению личного состава, финансированию и техническому оснащению. Для американцев это предприятие являлось лишь экспериментом, причем экспериментом неясным и спорным. Ведь никто из них толком не знал, как и чем он закончится.
Импровизация и временные меры были характерны для первых шагов «Организации Гелена», как нас скоро стали называть американские друзья. Мы были вынуждены смело идти на эксперименты. Ведь наряду с попыткой создать фундамент нашей службы, нам необходимо было вести результативную разведку, чтобы убедить заокеанских спонсоров в том, что наша деятельность имеет будущее.
Кроме создания штаба по руководству разведывательными операциями, что должно было активизировать нашу деятельность, мы предприняли энергичные меры по размещению группы Бауна поближе к нам. В конце концов она была устроена в одной из гостиниц в Шмиттене, находившемся в четверти часа езды на автомашине от Оберурзеля. Американский штаб по-прежнему занимал «голубой дом». Первоначально там же разместили и группу по обработке и оценке разведывательной информации. Позднее ее перевели в замок Кранцберг, где условия для работы были значительно лучше.
Сотрудничество с американским штабом, состоявшим вначале из двух офицеров – полковника Д. и капитана Эриксона, а также обслуживающего персонала, осуществлялось на доверительной основе при полном взаимопонимании. Полковник Д. был заслуженным фронтовым офицером, отличившимся во время войны. До последнего времени он не имел ничего общего с разведкой. Но у него был высокий авторитет в армейских кругах, и он придавал вес нашей службе. Связь с американскими разведывательными сферами шла через капитана Эриксона. Как я уже упоминал, наша организация многим обязана этому офицеру и весьма ему благодарна. Даже в те времена, когда американские инстанции самого высокого ранга поступали по отношению к нам не совсем разумно, он, не щадя себя, рискуя своей карьерой, горячо отстаивал наши интересы. Из-за того, что полковник Д. не имел опыта разведывательной работы, вначале возникали некоторые трудности и небольшие недоразумения. Например, однажды я попытался объяснить ему необходимость выдачи удостоверений не на наши настоящие фамилии, а на псевдонимы, но неожиданно встретил возражение: «Это же ведь противоправно!» В конце концов после долгого разговора мне удалось убедить собеседника, что такая формальность не нарушает закона и что использование подобных удостоверений в разведывательной практике принято во всем мире. Когда же мне постепенно, шаг за шагом, удалось объяснить полковнику другие специфические особенности разведывательной деятельности, этот опытный офицер изменил свое мнение и стал нас поддерживать всем своим авторитетом. Так, наряду с Эриксоном, появился второй наставник, который внес большой вклад в укрепление нашего сотрудничества. Поэтому я всегда с благодарностью вспоминаю его и внимательно слежу за его карьерой. Ныне он стал генералом и занимает высокое положение в Соединенных Штатах[39].
Серьезные трудности в период нашего столкновения возникали, главным образом, из-за того, что руководитель подразделения по сбору разведывательных данных – речь идет о Бауне – придерживался по целому ряду вопросов другого мнения, нежели я. Он рассматривал вопросы добычи секретной информации только с чисто разведывательных позиций, не учитывая политический аспект в деятельности нашей организации. Выяснилось также, что у Бауна другие представления о дальнейшем развитии нашей организации и что он пытается применить свою концепцию на практике, вопреки моим установкам. Бывший сотрудник абвера старался выйти из моего подчинения и действовать самостоятельно, что, конечно, шло во вред нашей организации. Поэтому в апреле 1947 года я был вынужден назначить
