демократической партии Германии.
Кастнер предоставил себя сначала в распоряжение американцев, а потом стал сотрудничать с нашей организацией. Это случилось, когда после неоднократных личных стычек с Ульбрихтом и другими высшими функционерами правящей Социалистической единой партии Германии он понял несбыточность своих политических амбиций. Его не смогли удержать в высших эшелонах власти даже прочные связи с руководителями советской военной администрации. Короче говоря, все это побудило профессора стать на сторону Запада.
Дело Кастнера я доложил федеральному канцлеру доктору Аденауэру. Он заинтересовался моими предложениями и согласился рассматривать вице-премьера ГДР как видного политического деятеля, а не рядового беженца из советской зоны. После этого супружескую чету Кастнер мы благополучно перебросили в Западный Берлин, хотя подготовка и проведение такой операции доставили нам немало хлопот.
Появление Германа Кастнера в ФРГ стало сенсацией номер один. Средства массовой информации буквально набросились на него. Однако вскоре отношение печати к нему приняло двойственный характер. Часть печатных органов рассматривала переход Кастнера на Запад как тяжелый удар по Панкову. Другая же считала, что человек, долго занимавший высокий пост в советской зоне и пользовавшийся благами режима Ульбрихта, является одиозной фигурой и появление его в Федеративной Республике с политическими претензиями просто недопустимо. Последние нападки шли главным образом из стана свободных демократов, которые не забыли, что в свое время Кастнер отрицательно отнесся к их попыткам установить контакт с Либерально-демократической партией советской зоны. Критические голоса в ФРГ в отношении знатного зонального беглеца стали усиливаться. Тогда федеральное правительство решило отказаться от публичных выступлений Кастнера против Ульбрихта. Его знания и опыт были использованы в другой области.
АРЕСТЫ В ВАРНЕМЮНДЕ[47]
Вольвебер крупно ошибся в середине ноября 1953 года. Он решил поддержать клеветническую кампанию против нашей организации любыми средствами, чтобы еще больше осложнить обстановку перед Берлинской конференцией министров иностранных дел четырех держав. Шеф зональной безопасности инспирировал появление в печати серии публикаций, в которых на основе будто бы новых данных делались попытки приписать нашей службе то, к чему она не имела никакого отношения.
К тому же на деле ничего нового и не было. В ход были пущены материалы, полученные еще полтора года назад в результате арестов, произведенных в Варнемюнде. Из опубликованных в сенсационном духе статей следовало, что трое «геленовских агентов» были схвачены с поличным, когда они устанавливали подрывные устройства. Так якобы была раскрыта преступная диверсионная сеть. Нам было совсем нетрудно доказать, что выдаваемые за «новые» аресты, разрекламированные Вольвебером в печати и по радио, на самом деле проведены в мае 1952 года. Тогда их отнесли на счет «боевой группы против бесчеловечности»[48]. Наша служба к таким методам никогда не прибегала.
ЭМИЛЬ БАР
Еще более скомпрометировал Вольвебера прокол с неким Эмилем Баром. Вначале пропагандистская структура ГДР рассматривала этот случай как своего рода дар, который получила служба госбезопасности перед Берлинской конференцией. «Разоблачения» Бара 24 января 1954 года, то есть буквально за день до встречи министров иностранных дел четырех держав, были переданы по зональному радио и опубликованы во всех газетах советской зоны. Так сказать, в качестве приветствия западным делегатам. То, что в «признаниях» перебежчика содержались данные о «широкомасштабной подготовке службы Гелена к срыву конференции», не оставляло никакого сомнения в намерениях сделать дело Бара, «одного из важных сотрудников геленовской службы», прологом к истории с «Белой книгой». «Свидетель», да еще такой, как Бар, изображавший из себя кающегося грешника, старавшийся разоблачить своих прежних хозяев, ценится на вес золота, по крайней мере, пока находится в руках госбезопасности. Вольвебер совсем растерялся, когда Бар 1 февраля бежал из-под стражи и сумел добраться до Западного Берлина. А там он заявил, что в его показаниях, приведенных следователем в Восточном Берлине, нет ни одного слова, сказанного им самим. Все, что он там будто бы наговорил, сочинили сотрудники ведомства Вольвебера, все – от начала до конца.
Уже в 1954 году Панкову стало ясно, что Вольвебер не выполнил ни одной задачи, которые ставились перед ним. Нашу организацию не разгромили. Наоборот, я и мои сотрудники смогли извлечь много полезного из публикаций, разобраться, где у нас узкие места, устранить ошибки и усовершенствовать меры безопасности. Настроение агентуры на местах сохранилось на должном уровне: большинство доверенных лиц решительно и непоколебимо продолжало работу.
Вольвеберу не удалось и дискредитировать нашу организацию в глазах федерального правительства. Я регулярно докладывал канцлеру, что из появившихся в печати сообщений о службе Гелена соответствует действительности, а что является фальсификацией и клеветой. И хотя наш переход под юрисдикцию Федеративной Республики затягивался, мой доклад в декабре 1953 года был заслушан комиссией бундестага. А это означало, что федеральное правительство признает: служба Гелена существует и действует.
Мне удалось установить полезные контакты с издателями и главными редакторами западногерманских газет и журналов всех политических направлений. В результате первоначально враждебно настроенные к нам органы печати, поверившие было восточной пропаганде, изменили свои позиции.
Попытка Вольвебера очернить организацию в западных и нейтральных странах и особенно в глазах наших союзников оказалась безнадежной затеей. Публикация огромного числа восточногерманских материалов привела к тому, что читатели перестали доверять им. Эти «разоблачительные» опусы девальвировали сами себя. Более того, они нанесли вред службе госбезопасности ГДР, подорвали авторитет ее шефа. Восточногерманские контрразведчики вынуждены были раскрывать своих еще непровалившихся агентов, чтобы получить коронных свидетелей обвинения на судебных процессах, инсценировка которых стоила больших денег. В общем «разоблачительная» кампания, видимо, больше ударила по ее устроителям, нежели по «Организации Гелена».
Вольно или невольно своеобразный баланс акций Вольвебера против нашей организации подвел центральный печатный орган компартии зоны[49] «Нойес Дойчланд». 24 февраля 1954 года газета опубликовала явно огорчившую шефа госбезопасности статью под заголовком «Гелен переходит на службу Бонна». Вот что там говорилось:
«В Бонне недавно было заявлено, что шпионская «организация Гелена», работавшая до сих пор с ведома федерального правительства по заданиям американцев, теперь полностью переходит под юрисдикцию ФРГ в качестве одной из структур аденауэровского правительства...»
Тем самым наши противники признали: огромные усилия, предпринятые Вольвебером, чтобы не допустить перехода нашей организации на службу Федеративной Республики, ни к чему не привели. Клеветническая кампания против нас провалилась.
Глава VI
ПЕРЕХОД НА СЛУЖБУ НЕМЕЦКОГО ГОСУДАРСТВА
Передача нашей организации под юрисдикцию ФРГ, намечавшаяся на 1952-1953 годы, однако, не состоялась. Почему? В какой-то мере клеветническая кампания против нас, развязанная противниками на Востоке, повлияла на настроения немецких политиков. Но главной помехой оказались провалы наших агентов. К сожалению, их не удалось избежать. От этого, кстати, не застрахована ни одна разведслужба в мире. У некоторых депутатов возникли сомнения в том, что организация сможет стать боеспособным органом Федеративной Республики. Впрочем, это было неудивительно. Тогда общественность ФРГ была полностью неосведомлена о нашей деятельности. Отсюда скепсис в отношении своей, немецкой разведслужбы. Многие люди считали, что государство может вполне обойтись без шпионов, тем более дорогостоящей разведывательной организации. Да и ведомства по охране конституции, земельные и федеральное, видя в службе Гелена сильного конкурента, лили воду на мельницу наших противников, предупреждая о неизбежных «психологических осложнениях», которые могут возникнуть в обществе, когда оно столкнется с провалами собственной разведки.
Однако руководители государства, прежде всего федеральный канцлер Аденауэр и статс-секретарь Глобке, не дали сбить себя с толку. Они, как и прежде, придерживались мнения (лидеры оппозиции
