Фактически в распоряжении советских вооруженных сил за вычетом указанных потерь (17 минус 7,5 миллиона) оставалось 9,5 миллиона годных к военной службе человек.
Эти 9,5 миллиона распределялись в Вооруженных Силах России, по имевшимся у нас данным, следующим образом:
а) сухопутные войска: 6 – 6,5 миллиона человек. Расчетное число было в последующем подтверждено данными из надежных источников: Сталин, например, в конце марта 1942 года заявил: «Мне приходится удовлетворять потребности шестимиллионной сухопутной армии». Помимо того, были получены соответствующие сведения и от одного из иностранных дипломатов;
б) Военно-Воздушные Силы: 1,5 миллиона человек;
в) Военно-Морской Флот: 300 тысяч человек.
Таким образом, в советских Вооруженных Силах находилось примерно 7,8-8,3 миллиона годных к военной службе человек, а имевшийся в их распоряжении людской резерв составлял от 1,2 до 1,7 миллиона.
Резерв этот, однако, мог быть включен в состав Вооруженных Сил, по всей видимости, лишь частично и постепенно, поскольку в него входили:
1) Представители национальностей, которые до сих пор к службе в Красной Армии не привлекались.
а) поляки, около 50 процентов которых были переселены в районы Средней Азии, а остающиеся еще в России должны были в ближайшее время последовать за ними;
б) немцы, которые с сентября 1941 года были выведены из состава действующей армии и использовались лишь в строительных подразделениях в тылу;
в) представители южнокавказских и татаро-монгольских народностей, также национальных меньшинств с ныне оккупированных нами территорий, которые, судя по попавшим в наши руки приказам, также исключены из состава боевых частей.
Уменьшение людских ресурсов в результате этого оценивалось нами в 400 тысяч человек;
2) Тыловые службы и запасные полки и подразделения.
Хотя в Советском Союзе до сих пор нет резервной армии в нашем понимании, в составе которой проводилось бы обучение новобранцев, а есть военная структура, обеспечивающая личный состав обмундированием и направляющая его дальше – в подразделения и части, все равно в штатах этой организации находится несколько сот тысяч человек, которые не используются на фронте.
3) Выздоравливающие от тяжелых ранений.
Число их составляет около 1 миллиона человек (из них ежемесячно на фронт могут быть направлены около 200 тысяч человек).
В результате получается следующая картина.
Из имеющегося теоретически людского резерва в 1,2-1,7 миллиона человек под ружье предстоящим летом может быть поставлена лишь часть из них, да и то не сразу, а постепенно, небольшими партиями. Поэтому, надо полагать, уже скоро советское руководство будет вынуждено прибегнуть к следующим дополнительным мерам для формирования новых частей и подразделений:
а) призыв семнадцатилетних юношей, которым в 1942 году еще должно исполниться 18 лет (1924 год рождения может дать дополнительно около 1,4 миллиона человек, годных к военной службе);
б) мобилизация во все больших масштабах из военной промышленности, а также крестьян (уже теперь число работающих там женщин составляет в России 60 процентов, в Германии же – 41 процент);
в) другие меры, которые, однако, дадут меньшие результаты (призыв старших возрастов и лиц, ранее признанных негодными к военной службе, привлечение к военной службе женщин, использование иностранцев).
Количественные результаты этих вынужденных мер оценить трудно. Каковы будут на самом деле результаты использования теоретически рассчитанных людских резервов и число призванных в Красную Армию за счет дополнительных мер, покажут ближайшие месяцы.
Если же принять во внимание, что Россия – не обычное государство Средней Европы, а наполовину азиатское, имеющее к тому же территорию в 32 раза больше Германии и занимающее примерно одну шестую часть суши, то, по-видимому, можно предположить: расчетные людские ресурсы будут использованы фактически лишь частично.
Тем не менее нельзя полагаться на то, что советский людской поток будет иссякать. Учитывая энергичные действия военного руководства СССР, следует исходить из того, что противник, невзирая на возможные негативные последствия для гражданского населения, военной промышленности и продовольственного снабжения, будет предпринимать все меры для усиления фронта.
Из остающихся в распоряжении противника людских резервов, численностью от 1,2 до 1,7 миллиона человек, которые еще не переданы в полевые войска, он попытается восполнить потери, имевшиеся на начало этого года, а также те, которые возникнут позже. Но до осени Советы смогут сформулировать из них лишь небольшое число новых стрелковых дивизий (с соответствующими частями усиления) и бросить их в бой. Однако призыв молодежи 1924 года рождения, который, по последним сведениям, уже начался, все же позволит противнику к концу лета сформировать несколько новых дивизий и направить их на фронт, как только они получат вооружение.
Перечисленные выше меры позволят, таким образом, русским, несмотря на все трудности, обеспечивать фронт людьми еще долгое время, хотя, может быть, и в постоянно уменьшающихся размерах.
Потерь, подобных понесенным в сражениях под Белостоком, Вязьмой и Брянском, противник более не выдержит без серьезных последствий. Столь многочисленные людские резервы, как зимою 1941/42 года, он, по всей видимости, во второй раз уже бросить на чашу весов не сможет.
Такой вывод, однако, ни в коем случае не уменьшает опасность того факта, что на стороне противника по-прежнему будет оставаться численное превосходство в людях.
Далее я остановился на советских Вооруженных Силах, их численности и в особенности – на их организации. В начале войны русские сухопутные войска имели 227 частично отмобилизованных дивизий, развернутых в приграничных районах европейской части страны. В результате успешного ведения немецкими войсками боевых действий в течение 1941 года эти силы были значительно ослаблены. Тем не менее людские резервы противника, казалось, не были еще ощутимо исчерпаны, поскольку на фронт направлялись все новые части. Нами было установлено, что Советы восполнили понесенные ими потери за счет отправки на фронт имевшихся во внутренних районах страны дивизий, проведения второй волны мобилизации, о чем мы уже упоминали, а в критических ситуациях и поспешного формирования маршевых подразделений и использования ополченцев.
Благодаря организационным способностям местного руководства, а также присущим Советскому государству чрезвычайно жестким порядкам, что, кстати, оказалось для нас совершенно неожиданным, Советам удалось за короткое время мобилизовать многие миллионы жителей из глубинных районов страны, сформировать из них новые дивизии, обмундировать, вооружить, организовать на скорую руку боевую выучку и направить на фронт. Несмотря на то что русские в сражениях под Киевом, Вязьмой и Брянском понесли огромные потери, мы установили к настоящему времени наличие в Красной Армии примерно такого же числа дивизий и частей, что и в начале войны. А общая численность войск на фронте в результате принятых Советами мер даже возросла с 3 миллионов человек по состоянию на 1 декабря 1941 года до 4,5 миллиона – в конце января 1942 года и с тех пор удерживалась на этом уровне.
В своем докладе я отметил и структурную реорганизацию Красной Армии. Она была связана с большими потерями, понесенными боевыми частями, нехваткой имеющих боевой опыт офицеров и низкой боевой подготовкой вновь сформированных дивизий. К числу организационных изменений относилось прежде всего введение вновь танковых корпусов, которые в своем большинстве состояли из 3-4 танковых и 1 моторизованной бригады. До поздней осени 1941 года советское военное командование использовало танки не в составе танковых дивизий, а лишь как средство непосредственной поддержки пехоты.
Из попавших в наши руки документов далее следовало, что стрелковая дивизия, численный состав которой был снижен из-за крупных потерь осенью 1941 года, в марте 1942 года перешла на новые штаты. Здесь следует отметить:
а) появление учебного батальона[6] для подготовки младшего
