любопытству.
– А, так это вы и есть внучка Эдит?
– Полагаю, что так.
– Мы с Эдит не раз болтали о вас, сидя на ее крылечке.
– Это Делла, – провозгласил Такер. – Она... заботится о нас.
– Да, стараюсь больше тридцати лет, но ничего хорошего из этого не вышло. Веди ее в парадную гостиную, Такер, и угости пока шерри. Обед скоро будет готов. – Бросив хмурый взгляд на лестницу, Делла опять крикнула вверх:
– Если, конечно, кое-кто перестанет размалевывать лицо и накроет на стол!
– Я с удовольствием могла бы сама это сделать… – начала было Кэролайн, но Делла уже вела ее по коридору к гостиной.
– Не хватало еще, чтобы гости накрывали на стол! Такер мне почистил картошку, а девочка обязана расставить посуду. И это меньшее, что она может сделать, раз пригласила на обед этого трупного доктора.
Она потрепала Кэролайн по руке и поспешила на кухню.
– «Трупного доктора»? – Кэролайн в недоумении обернулась на Такера. Такер ухмыльнулся и достал шерри из старинного шкафчика орехового дерева.
– Делла, очевидно, имеет в виду патологоанатома.
– Ах, Тедди! Да, он определенно... интересный персонаж.
Кэролайн обвела медленным взглядом гостиную с ее высокими окнами, кружевными шторами и турецкими коврами. В обоях с еле заметными полосками господствовали холодные тона. Бросались в глаза вышитые подушки, пухлый турецкий диван, а также двухместные «диванчики для влюбленных», обитые тканью пастельных тонов. С обстановкой прекрасно сочеталось обилие изящных старинных безделушек. На доске беломраморного камина стояла уотерфордовская ваза, полная еще не распустившихся роз.
– Прекрасный дом, – искренне сказала Кэролайн и взяла предложенный им стакан. – Благодарю.
– Я как-нибудь устрою для тебя большую обзорную экскурсию. И расскажу всю историю усадьбы.
– Я с удовольствием послушаю.
Кэролайн подошла к окну, откуда были видны сад, поля и старый кипарис.
– А я и не знала, что ваша семья занимается сельским хозяйством.
– Нет, мы плантаторы, – поправил ее Такер. – Лонгстриты были здесь плантаторами целых два столетия – с тех самых пор, как Борегард Лонгстрит мошенническим образом выиграл в покер у Генри Ван Хавена шестьсот акров отличной пахотной земли. И произошло это в непотребном доме под названием «Красная звезда».
Кэролайн рассмеялась.
– Ты все выдумал!
– Нет, мэм. Мне поведал об этом мой отец, а ему – родитель, и так далее, начиная с того рокового апрельского дня 1796 года. Конечно, насчет мошенничества трудно сказать наверняка.
Такеру доставляло удовольствие наблюдать, как она слушает: уголки губ немного приподняты, глаза смеются.
– Как бы то ни было, Генри так разозлился, проиграв имение, что решил напасть на старого Бо, когда он праздновал победу с одной из самых лучших девиц «Красной звезды». Ее звали Милли Джонс.
Кэролайн отпила немного и покачала головой.
– Тебе, Тэк, надо писать рассказы.
– Уверяю тебя, я ничего не сочинил. Так все и было на самом деле. Ну, Милли осталась очень довольна обхождением Бо. Кстати, я тебе еще не говорил, что Лонгстриты всегда славились как великолепные любовники?
– Нет, не говорил.
– Это неоднократно документально зафиксировано, – заверил ее Такер.
Ему все больше и больше нравилось смотреть, как веселые искорки вспыхивают в ее глазах и улыбка смягчает строгость лица. И если бы у него не было этой истории в запасе, он бы ее обязательно придумал.
– Так вот, значит, Милли, очень довольная выносливостью Бо и лишней пятидолларовой золотой монетой, которую он оставил на ее ночном столике, подошла к окну, чтобы помахать ему на прощание. И увидела, что Генри затаился в кустах с заряженным до отказа дробовиком. Она успела крикнуть, предупредить об опасности. Пуля пробила Бо левую руку, но реакция у него была прекрасная. Он выхватил нож, швырнул его в кусты и убил Генри наповал.
– Значит, он был мастером не только в любви, но и в искусстве бросания в цель ножей?
– Да, Бо обладал разносторонними талантами, – согласился с ней Такер. – А так как он был человеком осторожным, то счел за лучшее не оставаться в Натчезе, отвечая на разные неприятные вопросы насчет убийства. И будучи в душе романтиком, он забрал хорошенькую юную Милли из непотребного дома, и они уехали в Дельту.
– И посадили хлопок?
– Да, они посадили хлопок, разбогатели и нарожали детей. Их сын в 1825 году начал строить этот дом.
Кэролайн молчала. Как легко поддаться плавному течению его речи, ритмичным модуляциям голоса… Она почувствовала, что не захочет остановить Такера, если он вдруг решит ее обнять, и отодвинулась от окна.
– А я мало что знаю об истории моей семьи. И уж конечно, ничего такого, что уходило бы в глубь двух столетий.
– Мы, жители Дельты, вообще больше оглядываемся на прошлое, чем смотрим в будущее. Самый богатый источник сплетен – история. А завтра… Ну, завтрашний день сам о себе позаботится, не так ли?
Ему почудилось, будто она вздохнула, но вздох был такой тихий, что его почти невозможно было различить.
– А я всю свою жизнь только и думала, что о завтрашнем дне. Постоянно строила планы на следующий месяц, на следующий сезон… Наверное, на вас действует здешняя атмосфера. Как только я переступила порог бабушкиного дома, я ни разу не подумала, а что мне делать на следующей неделе. И не хотела об этом думать!
Кэролайн нахмурилась, вспомнив о звонках своего менеджера, которого она избегала с того момента, когда решила уехать в Миссисипи.
Такера вдруг охватило сильное желание защитить и поддержать ее – заключить в кольцо своих рук, дать возможность опустить голову ему на плечо… Но он побоялся, что этим движением испортит то, что между ними начиналось.
– Почему ты несчастлива, Кэро? Кэролайн удивленно взглянула на него.
– С чего ты взял, что я несчастлива?
– А я умею слушать почти так же хорошо, как говорить, – и он нежно коснулся ее щеки. – Может быть, ты когда-нибудь испробуешь это мое умение?
– Может быть… – Кэролайн отодвинулась, тем самым подчеркнув разделявшую их дистанцию. – Кажется, кто-то едет. Теперь Такер точно знал, что время еще не настало.
– Наверное, это «трупный доктор», – сказал он, усмехнувшись. – Пойдем поглядим, накрыла ли Джози на стол.
Глава 11
Остин Хэттингер сидел на жесткой, как камень, койке в камере гринвиллской тюрьмы. Он знал, почему его бросили в тюрьму, словно обычного преступника. Все дело в проклятых деньгах. Ведь Бо Лонгстрит был богачом, безбожным плантатором и оставил все свои грязные деньги детям-ублюдкам.
А в том, что они ублюдки, Остин не сомневался. Пусть Мэдилайн носила на пальце кольцо этого предателя, но в глазах господа бога она принадлежала совсем другому мужчине!
Ведь Мэдилайн только притворялась, что равнодушна к нему. Он-то знал, все эти годы знал, что она ушла к Бо, дабы дразнить и мучить его, Остина! Но она принадлежала ему. И только ему. А ее сердитый
