Позвольте сделать то, что следовало сделать тогда. Я отрекаюсь от признаний, сделанных под воздействием мучительной боли.
— Ваша милость… — начал Ногаре.
Но кардинал не дал ему закончить.
— Министр Ногаре, его святейшество желает получить от вас искренние и твердые признания вины этих людей. Только в этом случае он согласится на требование короля распустить орден. — Он сошел с помоста и двинулся прочь. — А это, — кардинал в ужасе вскинул руку в сторону Жака, — это немыслимый кошмар.
— Ваша милость, папа Иннокентий дал право инквизиторам при дознании использовать пытки. Каждый из этих людей признался.
— Нет, министр, я сообщу его святейшеству — признания тамплиеров нельзя полагать истинными, ибо сделаны они были при крайнем принуждении.
41
— Уйди с дороги.
— Сир, — запротестовал брат-монах, заслонив собой дверь, — его святейшество не готов. Если вы подождете еще немного, то он…
— Отойди! Или я велю своим гвардейцам схватить тебя за неповиновение королю.
Монах неохотно посторонился, только когда к нему приблизились гвардейцы. Король с силой толкнул дверь и вошел.
Климент вздрогнул. Король застиг его в момент, когда он с трудом натягивал на себя малиновую сутану.
— Сир Филипп, я же просил вас подождать.
— А мне надоело ждать, — ответил король, вперив в него свирепые голубые глаза.
Он стоял, возвысившись над папой, который за последний год еще сильнее съежился, сгорбился и посерел от боли, терзавшей его сейчас почти постоянно. Но Филипп нисколько не жалел Климента. Он злился, ведь ему пришлось мчаться сюда во всю мочь, измотав коней и людей. Его терпение было на пределе.
Акция против тамплиеров началась удачно. И даже похищение одного из свитков не помешало. Правда, казну парижского прицептория до сих пор не нашли, но Филипп присвоил богатства всех остальных. К тому же Ногаре обещал непременно выбить признание из Кемпбелла.
Жак де Моле сломался на удивление быстро, в течение нескольких дней. Хвала инквизиторам, они превзошли самих себя. А потом остальные рыцари, когда им объявляли о признании великого магистра, тоже недолго держались — сдавались на допросах инквизиторам один за другим. После захвата прицепториев Климент послал королю гневное письмо, требуя объяснений, но Филипп, уверенный в поддержке подданных, даже не ответил. А затем в Париж прибыли три кардинала с миссией лично услышать признания рыцарей.
После встречи с кардиналами Климент запретил во Франции действие судов инквизиции. В попытке противостоять этому король созвал совет магистров теологии Парижского университета, но их вердикт, объявленный в начале этого месяца, пришелся ему не по душе. Ученые богословы порешили, что преследовать людей за ересь король может только с дозволения папы. Вот почему Филипп, кипя от негодования, стоял сейчас здесь перед строптивым наместником Христа.
— С меня хватит ваших проволочек. Пора заканчивать дело. Прямо сегодня.
Климент удивленно на него посмотрел.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
Филипп подавил в себе неукротимое желание выхватить меч и опустить на голову жалкого маленького человечка.
— Тамплиеры! Я не позволю вам становиться у меня на пути.
— На каком пути? — Папа закончил застегивать сутану у горла. — У вас есть доказательства их вины?
— Не играйте со мной, Климент! — взорвался король. — Не забывайте — именно я посадил вас на папский трон. А значит, так же легко могу и удалить.
Климент не смутился.
— Удалить? Позвольте узнать как? Ведь всем известно, что папу на трон избирают пожизненно.
Филипп отвернулся, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом понтифика и сознавая, что сказал лишнее. «Неужели Климент видит мои грехи? Неужели ему являются призраки предшественников и нашептывают, кто виновен в их гибели?»
— Я имел в виду наше соглашение, в котором вы обязались распустить Темпл и передать его богатства мне и моим наследникам.
— Забудьте об этом соглашении, Филипп. Оно, как и признания тамплиеров, подписано под принуждением. Я поступил так, спасая жизнь сыну. Вам остается меня убить, как вы убили Бонифация и Бенедикта. Вы таким способом намереваетесь меня удалить, сир?
Филиппа охватил страх. Он с трудом заставил себя посмотреть в глаза папы, худого, измотанного болезнью старика.
— Я никого не убивал. А только повелел арестовать еретика и богохульника.
— Вы губите свою душу, сир. Я боюсь за вас.
— Мне удалось расширить королевство и укрепить его мощь. Я твердо стоял перед лицом своих врагов и вознаграждал тех, кто предан мне и Франции. Я добрый христианский король, Климент. И не нужно за меня бояться.
— Вы ничего не делали для своих подданных, Филипп, а только для себя. Гнали их на войну, но не против варваров в Палестине, а против других христианских народов. Вы злоупотребили своим священным троном, наделив большой властью злобного слугу дьявола, врага Церкви. Вы обесценили деньги, вызвав нищету и волнения, а теперь взялись за тех самых рыцарей, которые — единственные — отстаивали христианство за морями. Нет, Филипп, вы не добрый король. — Голос Климента стал тверже. — Вот ваш дед, Людовик Святой, являлся таковым. Он провел два Крестовых похода за освобождение Иерусалима. И если бы не глупые выходки его брата, он бы добился успеха, я уверен. Великий был человек Людовик Святой. Бесстрашный и галантный, благочестивый и смиренный. А вы орудуете его памятью как мечом. Орудуете неумело, а меч тупой. Вы совсем непохожи на него, Филипп. Единственное, что у вас общего, — это кровь.
Филипп чуть не согнулся под обрушившимся на него потоком правды. Он подался назад, его губы злобно скривились.
— Я пошел против Темпла не просто так. Вы слышали свидетельства Эскена де Флойрана. Ересь! Это его слова, не моя выдумка. Думайте обо мне что хотите, но остановить то, что я начал, вам не удастся. Народ требует суда.
Климент помолчал, сложив руки на груди.
— Вы правы. Это не остановить, все зашло слишком далеко. Даже если тамплиеры вернутся в свои прицептории, доверие к ним потеряно. Я это вижу. Необходимо знать, существовала ересь в Темпле или нет. Люди должны быть уверены, что мирская и духовная власть охраняет их от пучины греховности. — Он медленно кивнул, принимая решение. — Дознание вины тамплиеров продолжится, но вести его будет назначенный мной совет. Если он найдет веские доказательства ереси, я распущу Темпл.
Филипп смотрел на папу, сбитый с толку его решением.
— А как быть с богатствами Темпла? — спросил он чуть подрагивающим голосом.
Климент кивнул:
— Они будут переданы вам. — Увидев, что Филипп облегченно вздохнул, папа вскинул руку. — Но при одном условии.
