недель, казалось, канули в далеком прошлом. В Париж вернулась зима.
Уилл спешился во дворе и поискал глазами слугу, намереваясь передать коня, но никого под рукой не оказалось. Пришлось самому вести его в конюшню. Он весь день провел в седле, промок и был заляпан грязью, но его беспокоило лишь одно — до сих пор не придуманная подходящая причина отсутствия. Любое объяснение, приходившее ему на ум, при недолгом размышлении начинало казаться явной ложью. Отправляясь с Робером в Бордо, он объяснил Пьеру Дюбуа, будто получил от Уильяма Уоллеса приказ ехать в Лион на встречу с человеком, который обещал дать шотландскому сопротивлению денег. Дюбуа безразлично кивнул, его мысли были заняты другим, но Уилл знал — Филипп начнет допытываться. Он надеялся вернуться раньше короля. Так бы оно и случилось, если бы не события в Бордо.
Когда в покои Бертрана де Гота ворвались каноники с вооруженными слугами, архиепископ находился в прострации. Уилла с Робером посадили в подвал, где они провели несколько дней. Затем архиепископ опомнился и их отпустили, ничего не спрашивая. Теперь Уилл был уверен — король уже во дворце и обязательно спросит, куда и зачем он ездил.
В конюшне прятались от дождя несколько конюхов. Негромко переговариваясь, они лежали на сене, но при появлении Уилла вскочили на ноги.
— Извините, мессир, — сказал один, взяв поводья коня. — Я не видел, как вы приехали.
Уилл осмотрелся. Запустение во дворе казалось очень странным. Обычно и в дождь, и в снегопад там всегда царило оживление. Люди сновали туда-сюда по своим делам.
— Где все?
Конюх замялся. Ответил другой, постарше:
— На похоронах, мессир.
— Похоронах?
— Королевы, мессир, — добавил молодой, удивленно глядя на него.
Уилл не верил удаче. Появилась надежда, что в скорби Филипп забудет о Темпле и он получил время что-то спланировать. Уилл знал, как близки были Филипп и Жанна. Но могло получиться и так, что горе не отвлечет короля, а сделает более целеустремленным. Уилл вспомнил об Эдуарде, который, потеряв любимую супругу, стал еще более жестоким. Следом вспомнилась и собственная тяжелая утрата, когда после гибели Элвин он на многие годы погрузился в пучину отчаяния. Нет, его надежды напрасны. Как поведет себя Филипп, предсказать нельзя.
В конюшню вбежал мальчик.
— Идут!
Конюхи засуетились. Когда появилась похоронная процессия, Уилл вышел под дождь.
Первыми во двор въехали насквозь промокшие гвардейцы. Сзади двигался король. Пешком, один. Его лицо, отмеченное странной смесью страдания и неверия в происходящее, казалось почти бесстрастным. Край черной мантии волочился за ним по грязи. За королем следовали ближайшие советники, Пьер Дюбуа и Гийом де Плезьян, дальше — мажордом и исповедник короля Гийом Парижский. Ногаре отсутствовал. Следом шли дети. Маленькая несчастная Изабелла вцепилась в руку няньки. В другой руке она держала красную розу. С детьми следовали камеристки королевы. Бланш поддерживала всхлипывающую Маргариту. За ними тянулись королевские придворные, епископы и каноники, герцоги и бароны. Все преисполненные печали.
Среди провожающих королеву Уилл заметил тоненькую девушку в черном. Его дочь выглядела совершенно одинокой. Угроза Темплу отвлекла его от разрыва с Роуз, явившись для него своеобразным облегчением. Он говорил: как только он устранит опасность, нависшую над Темплом, так сразу займется дочерью, хотя знал — ни о какой близости между ними не стоит и мечтать. Несмотря ни на что, Уилл считал Роуз своей дочерью и по-прежнему любил.
Неожиданно какая-то неведомая сила заставила его прошлепать по лужам к ней. Он взял Роуз за руку. Оцепеневшая и податливая, она поморщилась, но позволила ему вывести себя из процессии во двор. Уилл провел ее по королевскому саду к каменной скамье в отдаленном углу под навесом огромного тиса. Они сели.
— Ты вся промокла.
Вытереться было нечем, и Уилл, сам промокший до нитки, принялся отбрасывать назад прилипшие ко лбу дочери пряди. Затем, заглянув в ее широко раскрытые глаза, он опустил руку, встретившись с совершенно пустым взглядом. Он не видел ее так близко уже много месяцев, а может быть, и дольше. На бледных скулах выделялись два небольших пятна румянца. В незапамятные времена, в Акре, Уилл поражался, насколько девочка похожа на Элвин. Но теперь схожесть поблекла. Роуз приобрела собственное лицо.
Уилл сжал ее ледяную руку.
— Роуз, я знаю, ты мне не веришь, но я никогда не переставал тебя любить. Поверь хотя бы этому. Боже, как я любил твою мать. Ее гибель, кажется, помрачила мой разум. Я забыл обо всем и…
— Это я.
Она произнесла эти слова так тихо, что он едва расслышал. Его сердце застучало.
— Я убила королеву.
— Что?
Роуз пристально смотрела на окутанный туманом сад.
Уилл повернул ее к себе.
— Что это значит, Роуз?
Она посмотрела на него так, будто впервые увидела.
— Я часто желала ей смерти, но… не хотела этого. — Роуз тряхнула головой. — Я видела, как она умирает. Боже милостивый, как все ужасно! — Ее лицо скривилось. — Я никогда не забуду запахи в покоях. Запахи смерти. Ее кровь была отравлена. Она страдала и умирала так медленно. А мы ничего не могли сделать. Только смотрели.
— Но ведь она хворала? — спросил Уилл, ничего не понимая. — Где у нее болело?
— Вот здесь. — Роуз приложила руку к низу живота.
Уилл облегченно откинулся на спинку скамьи.
— Почему же ты себя обвиняешь в ее смерти?
— Ты что, не слышал меня? — Роуз встала, ее лицо отвердело. — Я сказала, что желала этого.
— Но почему? Она дурно с тобой обращалась?
Роуз хотела уйти, но он схватил ее руку.
— Почему ты хотела смерти королевы?
— Я люблю его.
— Филиппа? — спросил Уилл после долгого молчания.
Роуз кивнула. Он смотрел на нее ошеломленный. До какой же степени отчаянии надо дойти, чтобы искать любви на таких невозможных, немыслимых высотах.
«Боже, моя дочь в своих фантазиях желала смерти женщине из любви к жестокому лицемеру. Моему врагу».
Уилл собрался с мыслями.
— Одним желанием ты королеву убить не могла.
— Откуда тебе знать?
— Я знаю. Давным-давно в детстве я желал смерти своей младшей сестре.
В глазах Роуз появился интерес.
— Я никогда тебе не рассказывал. Но именно по этой причине отец увез меня из Шотландии, поэтому он стал рыцарем Темпла, а я все последующие годы пытался следовать по его стопам.
Теперь она не отрывала от него испытующего взгляда.
— Моя сестра Мэри была младше меня, но не намного. Отец обожал ее, и я часто мечтал, чтобы эта задавака исчезла — убежала куда-нибудь, потерялась. Не могу вспомнить, чтобы я когда-нибудь желал ее смерти, но это не имеет значения. Делить любовь родителей мне с ней не хотелось. Ты знаешь, что моя сестра утонула, я говорил тебе об этом, очень давно. Но не добавлял одного: в ее гибели виноват я. — Уилл отвернулся. Даже по прошествии стольких лет он, признаваясь в содеянном, не мог смотреть человеку в глаза. — Она погибла случайно. Увязалась за мной на озеро, там мы повздорили, и я ее толкнул. Сильнее,
