Гайрбек Идрисов занимался содействием телерадиовещанию, помогал Бетельгериеву Салману, Радуеву Хасину и другим. Кстати, Гостелерадио ЧРИ оставалось в строю, как говорится, «до последнего своего дыхания», но стараниями нескольких человек. Прежде всего: Юнади и Саид-Магомеда Гелагаевых, Рамзана Ахмарова, Асет и Хеди Арсармизаевых, Сациты Магомадовой и других. Накануне новогоднего штурма происходят ещё два события, на которых, думаю, необходимо акцентировать внимание читателя. Примерно 26 декабря звонит Султан Гелисханов и докладывает, что днём раньше он встречался со Степашиным — недалеко от Махачкалы. Объяснил, что с Президентом не смог согласовать, так как старики, посредничающие во встрече, до границы с Дагестаном не сказали ему, с кем они просят его встретиться. Что он их за это отчитал, объяснив, что начальник ДГБ не может позволять себе такие контакты без согласования с Президентом. Но встреча была уже назначена, и, чтобы не обидеть стариков, он решил встретиться со Степашиным с последующим докладом по инстанции. Я сообщил Джохару, и Гелисханов изложил ему суть переговоров с шефом российских спецслужб. Одним из условий продолжения контактов, сообщил Султан, было, с его стороны, прекращение авианалётов. И заметил, что сегодня, мол, они ещё не бомбили. Джохар одобрил контакт и поручил ему составить делегацию, чтобы затем, оформив приказом, сделать её официальной для продолжения переговоров на законной основе, избегая неофициальных связей с ФСК. Гелисханов ушёл, а через некоторое время и закончился степашинский «мораторий» на авианалёты. Российская авиация продолжала наносить «точечные» удары по жилым кварталам города. Я не в курсе, было ли продолжение этих контактов, хотя склонен считать, что было. Но через день, когда Гелисханов позвонил снова и сообщил о включении в состав его делегации Шамиля Басаева и Руслана Гелаева, я объяснил ему, что его делегация по переговорам с ФСК должна состоять из представителей ДГБ, а Шамиль и Руслан находятся в структуре Вооружённых сил ЧРИ и не могут участвовать в данном мероприятии. На этом разговор на данную тему был завершён и более со мной не возобновлялся. Дальнейшие действия С.Гелисханова, тем более, после 5 января 1995 года, у меня не вызывали особого доверия. Он мог имитировать какую угодно деятельность, лишь бы не заниматься функциями ДГБ, в соответствии с военным временем: в нашем тылу, в прифронтовой полосе, на линии фронта и в тылу врага. И это сильно сказывалось на ситуации на протяжении всего периода противостояния и, особенно, в ходе войны. Второе событие связано с моим визитом в Махачкалу 29 декабря 1994 года. Помогали в этом хасав-юртовские чеченцы, которые, как я увидел, организовали очень хорошую систему информирования мирового сообщества о происходящих событиях. У них был создан корреспондентский пункт, информцентр, где постоянно находились информагентства, особенно тележурналисты, которые доставлялись в Грозный и другие места боевых действий, а их журналистские материалы (копии) оставались в информцентре. Руководили работой Басир Дадаев, Магомед Джабраилов и их товарищи. Оставив мои машины и личную охрану в Герзеле, хасав-юртовские ребята на «жигулях», в объезд некоторых постов, перебросили меня в Хасав-Юрт. Кстати, там был и Дэги Багаев. А на следующее утро мы выехали в Махачкалу. Прибыли к полудню. Через хасав-юртовского депутата Госсовета Дагестана согласовали вопрос встречи с Магомед-Али Магомедовым, председателем Госсовета. Встреча состоялась через полчаса. В ней участвовали с дагестанской стороны, кроме Магомедова, председатель Верховного Совета Муху Алиев и председатель Совета Министров Мурзабеков. Обменявшись традиционным приветствием, я изложил цель визита. Указав на историческую, национальную, традиционную и геополитическую взаимосвязанность наших народов и республик, я выразил крайнюю озабоченность руководства ЧРИ присутствием на территории Дагестана российских войск, сконцентрированных для вторжения в Чечению, что может очень сильно повлиять на дальнейшие взаимоотношения. Магомедов заметил, что войска, всё же, ещё не вторглись в ЧРИ. Я дал ему понять, что это заслуга не руководства Дагестана, а дагестанского народа. Обсудили и проблему освещения СМИ Дагестана событий в Чечении, и проблему режима границ между ЧРИ и РД, Дагестаном и Азербайджаном, которую мы требуем открыть для осуществления связи с внешним миром. Руководители Дагестана заявили, что эти проблемы зависят не от них, а от Москвы, и Дагестан является неотъемлемой частью России.
Единственное, чем они могли бы помочь, сказали они, так это в подписании ЧРИ федеративного договора с РФ. Как я понял, они очень боялись друг друга: не дай Бог что-то не так сказать. Потому они пытались в разговоре со мной выдержать верноподданнический России тон. В разгоревшейся дискуссии они потребовали, чтобы мы выдали российских военнослужащих, захваченных в Дагестане. Но я сослался на их же утверждение, что Дагестан есть территория России, и ответил, что они захвачены на территории противника: мы будем воевать на всей территории России, будь это Дагестан, Осетия или ещё какой-то регион. Это, естественно, им не понравилось. (Но чеченцы подтвердили этот тезис в ходе войны.) В заключение я заявил: если руководство Дагестана и в дальнейшем будет так слепо следовать в фарватере политики России в отношении Чечении, то вся ответственность за последствия во взаимоотношениях ложится на них. Но они готовы были, как я понял, принять любые условия, лишь бы не немилость Кремля. М.-А.Магомедов, между прочим, заявил, что он знает о моей политической деятельности, о моей борьбе за освобождение Кавказа и прочее, и просил оставить в покое Дагестан, ибо он свой выбор сделал окончательно. Но я не мог с этим согласиться: Дагестан свой выбор ещё не сделал и путь к нему будет нелёгким. На обратном пути в Хасав-Юрте я выступил на митинге, ответил на вопросы журналистов. В тот же день я приехал в Грозный. Сразу же после моего отъезда, как сообщили приехавшие позже С.-А.Адизов и М.-Х.Алсабеков, на дагестанских дорогах началась проверка автотранспорта: спрашивали, есть ли среди них Яндарбиев. Они, оказывается, ответили, что Яндарбиев в Махачкале встречается с руководством Дагестана. Патрули не поверили, потому что, как они сказали, приказ получили из Махачкалы. Ясно было, что ждать помощи от «владетелей» Дагестана, как и других республик Северного Кавказа, не приходилось. Но народ дагестанский был с нами. С нами были и другие кавказские народы, и не только кавказские. Все народы мира, в том числе и русский. Но они, к сожалению, ничего не решают. И вряд ли, будут решать в ближайшем будущем.
Первые дни Нового года показали талант и мужество Масхадова, а также того небольшого костяка Главного штаба ВС ЧРИ, командиров и бойцов наших подразделений и ополчения. Из окружения Масхадова периода обороны Президентского дворца я знал лишь нескольких человек: Валида, Мумади, Хусейна, Ису и других, делавших ратное дело день и ночь, как какую-то обыденную работу. Создавалось впечатление, что все соревнуются в героизме. Шамиль Басаев, Руслан Гелаев, Умалт Дашаев, другие боевые командиры продолжают демонстрировать миру, что победа чеченских ВС 26 ноября 1994 года в Грозном не была эпизодом, а явилась началом новой эпохи боевой славы чеченского оружия. Блестяще показывают себя и командиры Саид-Магомед Чупалаев, Хусейн Исабаев, Апти Такаев, Салавди Белоев, Магомед Дадаев и многие другие. Шалинский танковый полк, Галанчожский полк, спецназ Президентской гвардии, Исламский батальон — абсолютно все подразделения, в том числе ополчения. Я не говорю об ударной силе ВС ЧРИ — диверсионно-разведывательном батальоне Шамиля Басаева и полке спецназа Руслана Гелаева, батальоне Умалта Дашаева, бойцы которых давно слыли профессионалами. У всех на устах был подвиг бойцов Галанчожского полка, попавших в засаду и погибших до последнего, отвергнув любые условия плена. Стойко стоял ДГБ, непосредственной обороной которого руководил Абубакар Хасуев. Все командиры подразделений Гелаева и Басаева, особенно ветераны Абхазии, подтвердили свою боевую славу. А Шамиль Басаев предстал во всей мощи полководческого таланта, беспредельного мужества и неутомимой энергии. Он делал всё: и талантливо руководил своим батальоном, участвуя непосредственно в боях, и помогал Главному штабу, и организовывал непрерывный поток оружия и боеприпасов. Буквально днём и ночью был на ногах. Но самое для меня главное это то, что совершенно изменились наши взаимоотношения, которые окончательно были испорчены в декабре 1993 года. Изменились у меня отношения и с другими командирами, ранее, как я понял, немного косо смотревшими на меня, в силу чрезмерной открытости и прямоты моего характера. Тем сильнее были чувства утраты, когда один за другим начали выходить из строя эти простые чеченские парни — великие воины независимости. Ещё до новогоднего штурма погибает Умалт Дашаев — скромный человек, чуткий товарищ, одарённейший командир, прошедший вместе с Шамилём абхазскую войну. Это был один из самых боеспособных людей в Чеченской армии. Тяжело ранен Салавди Белоев — командир Шатойского полка, о котором тоже ходили легенды. В первые же дни ранен Руслан Гелаев, после чего полк спецназа чуть было не распался полностью. Лишь некоторые из командиров его подразделений, в том числе и Батя, смогли сохранить боеспособность своих подопечных. Погибает легендарный «Ламбада» — Эли, любимец Шамиля и его начальник штаба. В ночной вылазке в Солёной Балке погибает и Масуд —
