арестовывать, мои люди уже были наготове. Некоторые историки говорят о «Парковой Битве», но битвы как таковой не произошло (впоследствии я видел несколько действительно настоящих сражений). К сожалению, жертв избежать не удалось, слишком многое мы поставили на карту. Предвидя возможность атаки, я поставил шесть лучших солдат на подходах к своим апартаментам, двоих — у дверей, а остальных разместил внутри помещения. Мы напали внезапно. Пятерых воинов Туриана убили на месте, пятерых ранили, остальные разбежались по аллеям. Я не отрицаю, что при дальнейшем преследовании противника пострадал мирный житель, однако иглу в него пустил один из людей Туриана.
После первого столкновения события разворачивались с невероятной скоростью. Туриан все больше терял контакт с реальностью. Он официально объявил меня предателем, человеком вне закона. Капитану очень хотелось видеть, как толпа линчует меня. Но его подвели собственные действия: все поняли, что он больше не может занимать высокий пост по состоянию умственного здоровья.
Преданный мне старший лейтенант собрал войска. Некоторые солдаты остались в бараках добровольно или по приказу осторожных командиров. Личная охрана Туриана и Гостера заняла здания правительственного комплекса и близлежащие дома на западе, а также технические сооружения на востоке. Я устроил базу в южных бараках и собрал своих солдат в центральном парке. Втягивать в войну гражданских не хотелось, у Туриана же на сей счет имелось собственное мнение. Он пытался устроить ловушку: если бы я следил и за откровенным противником, и за теми, кто сохранял нейтралитет, моя армия воевала бы на два фронта. Если бы я сконцентрировался на какой-то одной опасности, то мог получить удар в спину. На борту имелась и тяжелая артиллерия, но, применив ее, мы рисковали повредить корпус корабля. К счастью, я взял под контроль воинские склады, чем исключил подобные прецеденты. Это дало мне и еще одно преимущество: на складах хранилось также продовольствие, а Туриан не мог обходиться без пищи.
В конце концов сам принцип дистанцирования от простого народа сыграл против капитана. Он действительно контролировал парламент, но, зная, что здание занято вражескими войсками, люди туда и близко не подходили. Я же спокойно встречался с мирными гражданами, подбадривал их, завоевывал доверие. В моих силах было расставить солдат в жилых районах на севере и северо-востоке для защиты населения.
Итак, я планировал атаку тщательно, стараясь свести к минимуму возможность разрушений на «Сенаре». И однажды в полдень погасил солнце. Под покровом темноты мои люди прорвались к восточным шлюзам; борьба вышла жестокой, но мы победили. Основная часть моих войск осталась на востоке, и я объявил о победе. Но изюминкой моего плана стала организация массовой гражданской демонстрации перед зданием парламента на западе. Туриан не мог предпринять контратаку, не пройдя через ряды невооруженных людей. Капитан, человек со слабой волей, не отдал бы приказ о массовом убийстве.
К тому времени, как снова зажгли солнце, я уже контролировал все, кроме западных зданий. С того момента ни у кого не возникало сомнений в нашей окончательной победе. Старшие офицеры, остававшиеся в бараках, присягнули мне в верности.
Двумя днями позже Туриан снял с себя полномочия. Я собирался придать его народному суду и, возможно, поместить в тюрьму до конца путешествия, но бывший капитан предпочел смерть и застрелился из иглопистолета.
Естественно, мне пришлось примерно наказать некоторых офицеров, но они хоть и поддерживали вражескую сторону, однако оставались только людьми, исполняющими приказы. Я лишил их высоких званий, но разрешил продолжить службу в армии после принятия присяги. А далее направил на работы по реставрации зданий, разрушенных ими же.
Таким образом Туриан продержался в ранге капитана всего немногим более трех месяцев: командование кораблем на протяжении всего столь долгого путешествия оказалось ему не по плечу.
Возможно, вам покажется странным, что я приказал похоронить тела людей, дравшихся против меня, со всеми подобающими почестями. Они считались врагами, но к борьбе с ними меня подталкивала только забота о пассажирах «Сенара». Солдаты всего лишь исполняли приказы высших офицеров, то есть выполняли свой долг. Чего еще можно требовать от любого члена нашего общества, даже от меня?
Итак, останки завернули в военные саваны, родственникам назначили специальные пенсии, определили день официальной церемонии захоронения. Тела выпустили в открытый космос.
Не постыжусь признаться, что плакал при погребении. Слезы на глазах мужчины — знак его силы.
Следующий месяц стал нелегким, полным борьбы за восстановление гармонии на «Сенаре». Я организовал новую иерархию чинов, выдвинул определенные проекты, над которыми могли работать люди, назначил различные вознаграждения за усердие. Но беда пришла, как водится, откуда не ждали. Анархия на «Алсе» грозила крахом всей миссии.
Одна из их женщин потеряла рассудок от безысходности жизни на борту корабля. В припадке безумия она убила нескольких своих товарищей и украла шаттл, намереваясь причинить дальнейший ущерб всему флоту. Трудно сказать, что на самом деле пыталась сделать сумасшедшая: возможно, она хотела на полной скорости врезаться в другой корабль, пробить обшивку и убить всех, кто находился внутри. Или же женщина собиралась разрушить якорь и уменьшить наши шансы на успешную колонизацию иных миров. В жуткой решимости она сожгла двигатели, добираясь до своей цели. Если бы ее не подвел аппарат, она наверняка причинила бы огромный ущерб всему флоту. Так что мы должны благодарить Бога за неполадки на шаттле.
И все же признаки надвигающейся катастрофы были налицо. Этот случай ясно давал понять, что социальная система алсиан не отвечает задаче, поставленной перед всеми нами. Конечно, я верю в право самоопределения каждого человека, и на планете индивидуальная свобода может принимать какие угодно формы. Но в хрупком мире сообщества межзвездных путешественников потакание собственным желаниям есть признак преступной слабости.
Благо народа должно быть превыше всего.
Я говорил с капитанами остальных кораблей, и они согласились с необходимостью вызвать главу «Алса» на общее собрание. Мы собирались выразить общее мнение по назревшей проблеме. Только сумасшедший не прислушался бы к решению большинства.
Я вызвал Петю Церелема. Во-первых, он являлся главным техником, руководившим швартовкой к комете, и, следовательно был самым известным алсианцем. Во-вторых, я уже имел с ним дело и полагал — ошибочно, впрочем, — что будет легче наладить контакт именно с этим человеком.
Петя появился и принес с собой что-то вроде мирного подношения, какие-то клетки с птицами. Думаю, даже он со своими извращенными социальными принципами и анархическими взглядами на чувства других людей стыдился поступка члена своей команды. Я в ответ подарил ему кое-какую продукцию нашей фабрики (у нас всегда производили самое современное программное обеспечение среди остальных десяти наций). Мы также принесли с собой несколько изысков из алкогольных запасов и даже не потребовали с него платы — проявление доброй воли, символ дружелюбного отношения.
Попытайтесь представить себе следующую сцену. Несмотря на все наши несчастья, на войну, подкосившую силы, мы не могли забывать о чистоте и личной гигиене. Сенарцы всегда славились своей опрятностью. А теперь вообразите немыслимую вонь, появившуюся вместе с Церелемом из воздушного шлюза. Его одежда представляла собой бесформенную мешанину грязной истертой ткани. Он побрил наголо голову, наверное, чтобы казаться устрашающим, однако отсутствие волос только придавало ему вид постоянно недоедающего человека. И этот смрад! Смесь резко пахнущего пота и грязи.
Мои офицеры хорошо вымуштрованы, и они смогли скрыть отвращение, но прибыть с дипломатической миссией, не приняв предварительно душ, это неслыханно! Представлять свой народ, издавая запах гниющего мяса! Мы снабдили алсианина мылом и шампунями, только они мало помогли делу. Мы также предоставили ему чистую одежду (бесплатно!). На все это он ничего не сказал. С его губ не слетело ни единого слова благодарности.
Он смел предложенное угощение, как будто на борту его корабля недоставало пищи и питья. Хотя, может, на самом деле так и было: алсиане не приучены к учету своих запасов. Церелем хрюкал, фыркал и чавкал, в то время как мы пытались построить вежливый разговор. Все это напоминало визит слегка дрессированного орангутанга, а вовсе не человека.
Младшие офицеры теряли терпение, они все-таки военные, и кровь их горяча, как бы дисциплинированы они ни были, ребята чувствовали, что их и «Сенар» намеренно оскорбляют.
