пока оно не остыло. Уже более уверенной походкой она поднялась на второй этаж и тщательно накрасилась, чтобы скрыть следы слез, потом взяла томик «Гэтсби».
Она перешла через дорогу и постучала в дверь Форда.
— Очень кстати, — улыбнулся он, открывая дверь. Спок перестал дрожать — так он реагировал на чужаков у двери — и прижался к ногам Силлы, радостно виляя хвостом. — Я только что перебирал список предлогов, раздумывая, какой из них подходит для визита к вам.
Она вошла и протянула ему книгу.
— Вы сказали, что можете хранить их у себя.
— Конечно. Письма?
— Да. — Спок смотрел на Силлу, и его выпуклые глаза светились такой любовью, что Силла присела, чтобы погладить пса, и ее ласка привела его в восторг. — Я не в настроении. Не хочу, чтобы они были в доме.
— Хорошо.
— Может, прочтете, когда у вас будет время? Кажется, мне бы хотелось, чтобы их прочел кто-то еще, кроме меня.
— Какое облегчение. Теперь мне не придется ежедневно разрываться между любопытством и порядочностью. Положу их в кабинете. Не хотите подняться? Я сделал несколько эскизов, которые должны вам понравиться.
— Хочу, — ответила Силла. Я нервничаю, подумала она. Какая-то напряженность, беспокойство, немного болит голова. Лучше все время двигаться, что-то делать. — Почему бы и нет?
— Хотите пива или вина?
— Нет, нет. Ничего, — алкоголь не лучшее средство после нервного срыва.
— А где Стив? Кажется, недавно я слышал рев его мотоцикла.
— Уехал. Сказал, что ему нужно чем-то заняться. Может, играет в бильярд с парнями из строительной бригады. Наверное, надеется, что ему повезет с одной из девушек, которые занимаются садом. Ее зовут Шанна.
— Мы с Шанной давно знакомы. Нет, не в этом смысле, — быстро добавил он. — Дружим с детства. Я, она, Брайан, Мэтт.
— Здорово. Хорошо иметь старых друзей. Ух ты!
Силла увидела два кульмана с эскизами. Всегда в движении, подумала она. В прыжке, во время ходьбы, при повороте. И на всех рисунках — ошибиться невозможно, это ее лицо — она выглядела сильной, страстной, отважной и уверенной.
Все эти качества, поняла она, в данный момент у нее как раз отсутствовали.
— Я размышляю о татуировке. Прямо запал на нее. Теперь надо придумать, что и где, — он сунул руки в задние карманы джинсов, критически оглядывая эскизы. — Поясница, лопатка, бицепс. Я думаю, это должно быть что-то маленькое и символичное, причем в таком месте, чтобы окружающие Касс люди видели это. А еще лучше, если бы татуировка была у Касс не постоянно, а проявлялась только тогда, когда героиня превращается в Брид. Тогда это был бы не просто символ, но и источник силы.
Прищурившись, он окинул взглядом эскизы.
— Мне нужно придумать ее до того, как я начну листы. Сюжет уже есть, и он мне нравится. Он строился на…
Услышав повизгивание Спока, Форд оторвал взгляд от рисунков. И мгновенно забыл все, что хотел сказать. По щекам Силлы текли слезы.
— О боже. Черт. Что случилось? В чем дело?
— Простите. Простите. Я думала, что все уже прошло, — попятившись, она вытирала щеки. — Мне нужно идти.
— Нет. Постойте. — Он чувствовал, как внутри у него образовалась черная дыра, которая быстро увеличивалась. — Что случилось? Что я такого сделал?
— Все. Ничего.
— И все-таки?
— Все имеет значение. Вы ничего не сделали. Дело не в вас. Во мне, во мне, во мне. Это не я, — она махнула рукой в сторону рисунков. От ее резкого жеста Спок попятился к своей подстилке. — Я совсем не такая. У меня даже не хватает духу заняться с вами сексом. Хотите знать почему?
— Сгораю от любопытства.
— Потому что в конце концов я все испорчу, все разрушу, и тогда мне даже не с кем будет поговорить. У меня ничего не получается. Я все проваливаю, все делаю не так.
— Я бы этого не сказал, — Форд озадаченно покачал головой. — Откуда вы это взяли?
— Из жизни. Из моей жизни. Вы ничего об этом не знаете.
— Так расскажите мне.
— Боже мой, я выдохлась уже в
— Ерунда, — эти слова прозвучали беззаботно, но, кажется, успокаивали Силлу лучше, чем сочувствие. — Вы слишком умны, чтобы в это верить.
— Это совсем неважно, что я
— Какие таблетки?
— Господи, — она вытирала руками щеки, радуясь, что слезы уже не текут. Спок осторожно вернулся и положил к ее ногам пожеванного плюшевого медведя. — Мой менеджер, моя мать, другие люди. Говорили, что мне нужно что-то, что снимет волнение, чтобы я могла выйти на сцену. Чтобы я продолжала зарабатывать деньги, а мое имя оставалось на слуху. Но я не хотела, не могла. Поэтому были плохие фильмы, ужасная пресса — а потом вообще никакой прессы, что в некотором смысле еще хуже. И Стив.
Она взволнованно ходила по комнате, размахивая руками.
— Едва мне исполнилось восемнадцать, я выскочила замуж за человека, который меня любил, который обо мне заботился, который меня понимал. Но я не справилась.
Я попробовала учиться в колледже, но возненавидела его. Я чувствовала себя тупицей. Я была не готова к жизни, и я не думала, что столько людей желает моего провала. И я провалилась. Я оправдала их ожидания. Я вылетела после первого же семестра. После этого был голос за кадром и унизительные второстепенные роли. Я начала писать сценарий, но и это у меня не получилось. Может, фотография? Нет, и тут меня ждала неудача. У меня были деньги. Благодаря Кэти, а также тому — об этом я узнала позже, — что отец обанкротился, чтобы юридически защитить мой доход до совершеннолетия.
Я лечилась у психиатра в четырнадцать. Я думала о самоубийстве в шестнадцать. Горячая ванна, розовые свечи, музыка, бритвенное лезвие. Только когда я залезла в ванну, то поняла, что это
— Подождите, — приказал Форд таким жестким и повелительным тоном, что она растерянно заморгала. — Вы были прелестным ребенком, прелестным талантливым ребенком на телевидении.
— Да уж.
— Помолчите минуту. Я не знаю точно, как там все устроено, но могу предположить, что сериал продолжал сниматься и после вас.
— Да, некоторое время.
— Но никому не было дело до ребенка, который вырос в этом сериале и который чувствовал, что его оторвали от семьи. Сделали сиротой.
— Да. Я правда так думала. Я знала, что это не так…
— Я бы застрелил всякого, кто заставляет четырнадцатилетнюю девочку принимать
