— Вы не хотите знать, кто написал эти письма?
— Конечно, хочу. Хочу. Но я не хочу разрушать его жизнь, Форд, или жизнь его детей только потому, что у него была любовная связь, которую он разорвал. Даже если он был жесток. Тут должен действовать закон о сроке давности. Прошло тридцать пять лет.
— Согласен.
Форд молчал, продолжая смотреть ей в глаза, пока она не отвернулась.
— Как это можно доказать? — спросила она. — Если, если, если она не убивала себя. Если, если, если кто-то — этот неизвестный — заставил ее принять таблетки. Как мы это докажем?
— Не знаю, но первый шаг — это задать нужные вопросы нужным людям.
— Я не знаю ни таких людей, ни таких вопросов, и я даже не могу об этом думать. Не теперь. Мне нужно пережить этот день. А потом следующий. Мне нужно…
Она бросилась к нему, обняла за шею и прижалась губами к его губам. Он не был готов к такому взрыву, к такому всплеску отчаяния и желания. Но разве можно быть к этому готовым? Она буквально впилась в него, часто и горячо дыша и тихо постанывая. Она обвила его своими длинными ногами, прихватила зубами его нижнюю губу и слегка потянула. И он — с этим ничего нельзя было поделать — мгновенно возбудился.
Она прижималась к нему всем телом, пока он не почувствовал, как у него закружилась голова.
— Запри дверь. — Ее губы скользнули к его уху и раскрылись в почти беззвучном шепоте: — Закрой дверь.
Он задрожал, чувствуя, как желание, подобно ударам кулаков, обрушивается на него — на голову, живот, пах.
— Подожди. — Даже произнося эти слова, он вновь жадно прильнул к ее губам. Но ему удалось справиться с собой, оторваться от нее, положить ладони ей на плечи и немного отодвинуть ее от себя. — Подожди, — повторил он и под взглядом ее ярких синих глаз мгновенно забыл, что хотел сказать.
— Нет. Сейчас.
— Силла. Остановись. Черт. Говоря это, я прямо-таки чувствую, как у меня вырастает грудь.
Она взяла его ладони, опустила вниз и прижала к себе.
— Это моя.
— Да, мягкая, упругая. — Сделав над собой героическое усилие, он опять передвинул ладони на ее плечи. — Я хочу сказать, даже рискуя, что говорю как девчонка, что это неправильно.
— А это что же? — ее рука скользнула к его ширинке.
— У пениса свой ум. И черт возьми, — простонал он, ловя ее руку и резко дергая ее вверх, — мне за это положена награда. Памятник. Давай просто остановимся.
— Остановимся? — в ее голосе слышались удивление и обида. — Почему? Что с тобой, черт возьми?
— Мой пенис задает точно такие же вопросы. Но дело в том… подожди, — приказал он, крепко взяв ее за руки, когда она попыталась отстраниться. — Дело в том, Силла, что не стоит ничего выбрасывать, когда ты взвинчен. Точно так же во взвинченном состоянии не стоит… закрывать дверь амбара.
— Это всего лишь секс.
— Возможно. Возможно. Но это должны быть только мы вдвоем, ты и я. — Доверяя своей силе воли, он наклонился и коснулся ее губ долгим нежным поцелуем. — Только я. Не Стив или его мать, не Дженет Харди или ее письма. Только мы, Силла. Я хочу быть с тобой один.
Силла вздохнула и нерешительно пнула одну из коробок.
— Предполагается, что после этого я буду психовать и чувствовать себя отвергнутой? — Сунув пальцы больших рук в карманы, она многозначительно посмотрела ему между ног. — Похоже, он все еще думает? И что ты будешь с этим делать?
— Достаточно лишь представить себе Мейлин Ганнер.
— Мейлин Ганнер?
— Мейлин была мерзкой, как змея, огромной, как линкор, и страшной, как смертный грех. Она исколошматила меня до потери сознания, когда мне было восемь лет.
— За что? — Силла больше не могла на него злиться.
— Я нарисовал ее правдивый портрет. Я не наделен талантом рисовать лестные портреты. Им не обладал и Леонардо да Винчи. Я изобразил ее в виде Гудйировского дирижабля,[11] парящей в воздухе и пукающей. Очень живописно. Маленькие люди на земле зажимали носы, лежали без чувств или бежали, ища укрытия.
— Жестоко, — сказала Силла, хотя ее губы растягивались в улыбке.
— Мне было восемь лет. Как бы то ни было, она пронюхала — если можно так выразиться — об этом, подстерегла меня и стерла в порошок. Поэтому при необходимости мне достаточно представить это лицо размером с Юпитер, и… — он опустил взгляд и улыбнулся. — Вот и все. Дело сделано.
— Ты очень странный мужчина, Форд, — Силла пристально посмотрела на него. — Но почему-то привлекательный. Как твоя собака.
— Не заводи меня снова. Даже Мейлин Ганнер не всемогуща. Давай я тебе помогу, а потом мы вместе поедем навестить Стива. Вдвоем мы справимся с его мамой.
Да, подумала она, очень странный и привлекательный мужчина.
— Ладно, для начала отнеси в контейнер для мусора все, что осталось от этого торшера.
Она прожила день, прожила ночь. Силла готовилась ко второму визиту в больницу, к очередному столкновению с матерью Стива. Она расхаживала перед входом в больницу, пытаясь приободрить себя.
Речь идет не о ней, не о старых счетах или обидах.
Речь не о том, чтобы вылить ведро с водой на Злую Волшебницу Запада.[12]
Речь идет о Стиве.
Она повела плечами, чтобы расслабить мышцы, как боксер перед схваткой, и решительно направилась к дверям, но вдруг услышала, как кто-то окликнул ее.
Облегчение, которое она ощутила от этой задержки, можно было назвать трусостью, но Силла с радостью ухватилась за эту возможность. Повернувшись, она улыбнулась Кэти и Тому Морроу.
— Как ваш друг? — Кэти погладила руку Силлы.
— Так же. Без изменений. Я хотела бы еще раз поблагодарить вас за помощь, которую вы оказали, когда Стиву делали операцию.
— Не стоит.
— Для меня это было очень важно. Вы сегодня работаете?
— Нет, мы приехали навестить нашу крестницу. У нее родился ребенок.
— Чудесно. Ну… — Силла оглянулась на дверь.
— Хотите, я сначала поднимусь наверх с вами? — предложила Кэти.
— Нет, нет. Я в порядке. Просто… вероятно, там мать Стива. Она меня очень не любит. Если мы окажемся в одном помещении, там будет слишком напряженная атмосфера.
— Это я могу уладить, — Кэти улыбнулась. — Я поднимусь наверх и уведу ее на пятнадцать или двадцать минут.
— Как?
— Как волонтер. Куплю ей чашку кофе, выслушаю. Это отвлечет ее, а вы сможете немного побыть наедине с вашим другом.
— У нее получится, — улыбнулся Том. — Никто не в силах сопротивляться обаянию Кэти.
— Я буду вам так благодарна.
— Ерунда. Том, составь Силле компанию. Пяти минут мне хватит, — бодро помахав рукой, Кэти вошла в больницу.
— Она потрясающая.
— Лучшая из всех, — согласился Том. — Давайте присядем, пусть она воспользуется своим преимуществом. Я очень сочувствую вашему другу.
— Спасибо. — Три дня, подумала она. Три дня в коме.
