Наклонившись над солдатом, Нистур почувствовал что-то вроде сожаления по поводу бессмысленности происходящего. Его противник был повержен, но не им, а какой-то неведомой болезнью. И вот теперь этот великолепный, но невезучий воин должен умереть по прихоти какого-то заносчивого аристократишки, возненавидевшего солдата и презиравшего убийцу, но желавшего оставить чистыми свои руки, одетые в бархатные перчатки.
Бесполезные размышления, оборвал сам себя Нистур. Он приставил острие заточки к горлу противника, но в этот момент рука солдата, в которой что-то сверкнуло, метнулась к его шее. Нистур почувствовал укол и растекающееся по телу оцепенение. Попытавшись вонзить свой клинок в намеченное место, он понял, что не может этого сделать. Спрятанный кинжал! Да к тому же отравленный! Как это низко и подло, особенно для доблестного вояки. Нистур тяжело сел на заскрипевший под его штанами снег.
— Я повержен. И, главным образом, из-за моих недостойных мужчины сомнений, — произнес Нистур, жалея, что не приготовил для такого случая более патетического заявления. Непростительное упущение для поэта.
— И все же, уважаемый, — обратился он к солдату, — я был о вас лучшего мнения.
Железное Дерево невесело усмехнулся.
— Будь это кинжал — разве ты смог бы сидеть и нести всякую чушь? — Слова с трудом вырывались из его полупарализованной гортани. — Нет, твой язык был бы уже намертво приколот к глотке. Вот, взгляни, какая девочка тебя поцеловала.
С этими словами солдат вновь поднял руку и показал асассину повернутое наружу кольцо. На обратной стороне украшения золотые нити сплетались в сложный узел. Нистуру уже доводилось видеть этот узор.
— Узел Таналуса! — выдохнул он.
— Точно. Даже такой отчаянный парень, как я, старается обезопасить себя от всякой шушеры. Ну что ж, убийца, теперь ты заколдован и не сможешь причинить мне вреда.
Железное Дерево попытался засмеяться, но силы покинули его. Тело отказывалось служить ему, и лишь глаза, не закатываясь, внимательно, не мигая, смотрели на Нистура.
Тот же, в свою очередь, тоже неподвижно сидел, словно оглушенный. Быть заколдованным и привязанным к тому, кого только что собирался убить?! Не поверить в реальность случившегося он не мог. Будь заклинание не действующим, он смог бы вонзить клинок в горло противника, даже будучи смертельно раненным.
Проблема теперь была другой — что делать? Нистур понятия не имел о том, что за болезнь мучила солдата. Был ли этот приступ смертельным или он должен пройти?
Но в любом случае промерзший переулок не место, чтобы проводить ночь, — ни для него, ни для его жертвы-господина.
Асассин встал и подобрал свой плащ, затем поднял с земли оружие Железного Дерева. Обернувшись, он увидел силуэт в капюшоне, склонившийся над его предполагавшейся жертвой.
— Эй, ты! Пошел прочь от этого человека!
Незнакомец выпрямился, и Нистур узнал человека по имени Ракушка, которого трактирщик выгнал на улицу.
— Ему нужна помощь, — сказал — или сказала — Ракушка: точно определить этого Нистур не мог.
— Да что ты говоришь! Ни за что не догадался бы по свойственному мне скудоумию.
— Я сейчас позову кого-нибудь, — пробормотало существо неопределенного пола, пробираясь к выходу из тупика вплотную к Нистуру. — Ой, извините, господин, так скользко. Я сейчас…
Не сделав и шага, подозрительная тень была схвачена за плечо Нистуром.
Развернув человека в капюшоне к себе лицом, асассин ловко и привычно наскоро обыскал его. Это мероприятие дало ему двойной результат. Во-первых, оказалось, что Ракушка — женщина или, скорее, девушка, причем худая почти до стадии истощения. Во-вторых, Нистур выяснил род ее деятельности: он извлек на свет два кошелька, один — пустой, а другой — полный под горловину. Их завязки были аккуратно и чисто срезаны.
— Украсть кошелек у него — невелика премудрость, — сказал Нистур, указывая на лежащего наемника, но по поводу моего — прими мои комплименты. Я даже ничего не почувствовал.
Ракушка и сама выглядела немало ошарашенной.
— А как же ты догадался?
— Во-первых, бескорыстное милосердие — вещь почти нереальная и потому подозрительная. А во- вторых, я видел, как ловко ты можешь двигаться, поэтому, стоило тебе споткнуться на ровном месте, как я сразу заподозрил неладное.
Кстати, странно, что ты не стащила и вот это кольцо.
— Я хотела, — призналась она, — но оно не слезало.
— Многие люди без колебаний забрали бы его вместе с пальцем или с рукой.
На этот раз девушка оскорбилась:
— За кого ты меня принимаешь?
— Давай пока что замнем этот вопрос. Скажи мне лучше, есть ли здесь где-нибудь место, где мой друг мог бы прийти в себя от своего приступа?
Девушка нахмурилась и с сомнением спросила:
— Друг? Не дури меня.
— Теперь — друг. И я чувствую страстное желание помочь ему. Ну, отвечай. Я заплачу тебе, если ты поможешь.
— Я знаю одного лекаря. Очень хорошего. Он живет в старой гавани. А платить мне не надо. Я сама украду все, в чем нуждаюсь.
— Я не собирался подвергать сомнению твой профессионализм, — церемонно извинился Нистур. — Ладно, держи его оружие. Подбери перевязь и шлем. Я понесу парня, а ты показывай дорогу, только не убегай далеко вперед.
— Ты потащишь его на себе? — скептически отнеслась к его словам девушка. — Да он вполовину больше тебя.
— Как часто люди обманываются, глядя на форму…
Нистур нагнулся над солдатом, приподнял его, подставил плечо под середину тела и разогнул ноги. Железное Дерево повис у него на плече. Нистур продолжил свою речь:
— Уверен, ты и не предполагаешь, что я еще и поэт. Я прав?
— Пожалуй, что так, — удивленно согласилась воришка.
Они направились вниз по улицам по направлению к старому порту. Тучи сгустились, закрыв луну; пошел снег.
Глава 2
— Далеко еще? — спросил Нистур.
Он пытался не показывать усталости, но солдат в кольчуге на его плече явно становился тяжелее с каждым шагом.
— Совсем рядом. Где-то вот за этим кораблем. В общем, совсем близко.
С этим сомнительным утешением они продолжили свой путь среди лежащих на земле кораблей.
Много лет назад море, отступая от Тарсиса, оставило после себя множество кораблей. Великая Катастрофа случилась в конце навигации, когда все суда — от рыбацких шхун до боевых галер — либо были загнаны в доки, либо стояли на якоре и на рейде. Большинство из них были большими торговыми парусниками с двумя-тремя мачтами, с объемистым трюмом, просторными каютами для пассажиров и внушительными кубриками для команды. Почти все они осели на песчаное дно гавани ровнехонько килем вниз и уже никогда не покидали своего места, разве что по частям.
Спустя годы часть кораблей, в основном небольших, пустили на строительство домов и на дрова. Самые старые просто сгнили, превратившись в зловонные кучи древесной трухи, но большинство было превращено в дешевое жилье для бедняков и изгоев. Великая Катастрофа коснулась города и мощным землетрясением. Тысячи людей погибли под развалинами домов, и с тех пор выжившие не чувствовали себя спокойно в каменных постройках, предпочитая деревянные хижины или старые корабли.
Толстые бревна шпангоутов, упираясь в борта, поддерживали корпуса судов в вертикальном
