– О’кей. Веди нас, Прабакер. Посмотрим, что ты можешь нам предложить.
– Одну минуту, – вмешался высокий канадец. Вы собираетесь заплатить этому типу? Я хочу сказать, что и без него знаю, где остановиться. Не обижайся, друг, – я уверен, ты прекрасный гид и все такое, но ты нам не нужен.
Я посмотрел на Прабакера. Его большие темно-карие глаза изучали мое лицо с веселым дружелюбием. Я никогда не встречал менее агрессивного человека, чем Прабакер Харре: он был неспособен гневно повысить голос или поднять на кого-нибудь руку – я это почувствовал с самых первых минут нашего знакомства.
– А ты что скажешь, Прабакер? – спросил я его с шутливой серьезностью. – Нужен ты мне?
– О да! – вскричал он. – Ты так нуждаешься во мне, что я почти плачу от сочувствия к твоей ситуации! Одному богу известно, какие ужасные вещи будут с тобой происходить в Бомбее без моего сопровождения твоего тела.
– Я заплачу ему, – сказал я канадцам; пожав плечами, они взяли свои вещи. – О’кей. Пошли, Прабакер.
Я хотел поднять свой вещмешок, но Прабакер тут же ухватился за него.
– Твой багаж ноcить – это я, – вежливо, но настойчиво произнес он.
– Это ни к чему. Я и сам прекрасно справлюсь.
Широкая улыбка скривилась в умоляющую гримасу.
– Пожалуйста, сэр. Это моя работа. Это мой долг. Я сильный на спине. Без проблем. Ты увидишь.
Все мое нутро восставало против этого.
– Нет-нет…
– Пожалуйста, мистер Линдсей. Это моя честь. Смотри на людей.
Прабакер простер руку, указывая на своих товарищей, которым удалось заполучить клиентов среди пассажиров автобуса. Все они, схватив сумку, чемодан или рюкзак, деловито и решительно уводили свою добычу в нужном им направлении.
– М-да… Ну, ладно, – пробормотал я, подчиняясь.
Это была первая из моих капитуляций перед ним, которые в дальнейшем стали характерной чертой наших отношений. Его круглое лицо опять расплылось в улыбке; я помог ему взвалить вещмешок на спину. Ноша была нелегкая. Прабакер пригнулся и, вытянув шею, устремился вперед, тяжело ступая. Я большими шагами быстро догнал его и посмотрел на его напряженное лицо. Я чувствовал себя белым бваной[4], использующим туземца как вьючное животное, и это было мерзкое ощущение.
Но маленький индиец смеялся и болтал о Бомбее и достопримечательностях, которые следует посмотреть, указывая время от времени на те, что попадались нам по пути и приветствуя улыбкой встречных знакомых. К канадцам он обращался с почтительным дружелюбием. И он действительно был силен – гораздо сильнее, чем казалось с первого взгляда. За пятнадцать минут ходьбы до гостиницы он ни разу не остановился и не оступился.
Поднявшись на четыре пролета по крутым замшелым ступеням темной лестницы с задней стороны большого здания, чей фасад был обращен к морю, мы оказались в «Индийской гостинице». На каждом из этажей, которые мы проходили, имелись вывески: «Отель Апсара», «Гостиница «Звезда Азии»», «Приморский отель». Как можно было понять, в одном здании разместились четыре гостиницы, каждая из которых обладала собственным персоналом, фирменным набором услуг и особым стилем.
Мы вчетвером ввалились со своим багажом в маленький холл. За стальной конторкой возле коридора, ведущего к номерам, восседал рослый мускулистый индиец в ослепительно белой рубашке и черном галстуке.
– Добро пожаловать, – приветствовал он нас, осторожно улыбнувшись и продемонстрировав две ямочки на щеках. – Добро пожаловать, молодые джентльмены.
– Ну и дыра, – пробормотал высокий канадец, оглядывая фанерные перегородки с облупившейся краской.
– Это мистер Ананд, – поспешил представить портье Прабакер. – Лучший менеджер лучшего отеля в Колабе.
– Заткнись, Прабакер, – проворчал мистер Ананд.
Улыбка Прабакера стала еще шире.
– Видишь, какой замечательный менеджер этот мистер Ананд? – прошептал он мне. Затем он обратил свою улыбку к замечательному менеджеру. – Я привел вам три отборных туриста, мистер Ананд. Самые лучшие постояльцы для самого лучшего отеля, вот как!
– Заткнись, я сказал! – рявкнул Ананд.
– Сколько? – спросил низенький канадец.
– Простите? – пробормотал Ананд, продолжая испепелять взглядом Прабакера.
– Один номер, три человека, на одну ночь. Сколько это будет стоить?
– Сто двадцать рупий.
–
– Это слишком много, – поддержал его товарищ. – Пошли отсюда.
– Без проблем, – бросил Ананд. – Можете идти куда-нибудь еще.
Они стали собирать свои пожитки, но Прабакер остановил их с отчаянным криком:
– Нет-нет! Это самый прекраснейший из всех отелей. Пожалуйста, посмотрите в номер! Пожалуйста, мистер Линдсей, только посмотрите в этот восхитительный номер!
На миг воцарилась тишина. Молодые канадцы замешкались на пороге. Ананда вдруг необыкновенно заинтересовало что-то в книге, куда он записывал постояльцев. Прабакер схватил меня за рукав. Я уже успел проникнуться симпатией к моему гиду, и мне импонировала манера, с которой держался Ананд. Он не заискивал перед нами и не уговаривал остаться, предоставив нам самим решать, соглашаться на его условия или нет. Он поднял глаза от журнала и встретился со мной взглядом. Это был прямой и честный взгляд человека, уверенного в себе и с уважением относящегося к другому. Ананд нравился мне все больше.
– Ладно, давайте посмотрим в этот номер, – сказал я.
– Да-да! – засмеялся Прабакер.
– Ну, давайте, – согласились канадцы, вздыхая и улыбаясь.
– В конце коридора, – улыбнулся Ананд в ответ, снимая ключ от номера с крючка и кладя его передо мной на конторку вместе с прикрепленным к нему тяжелым латунным номерком. – Последняя комната справа, дружище.
Это была большая комната с тремя кроватями, накрытыми покрывалом, одним окном с видом на море и еще несколькими, выходившими на шумную улицу. При взгляде на крашеные стены, каждая из которых резала глаз своим оттенком зеленого, начинала болеть голова. По углам краска отстала от стен и свисала, закручиваясь спиралью. Потолок был в паутине трещин. Бетонный пол, с уклоном в сторону уличных окон, был неровным и волнистым, на нем выступали бугорки непонятного происхождения. Меблировка состояла, помимо кроватей, из трех маленьких пристенных столиков клееной фанеры и обшарпанного туалетного столика с потрескавшимся зеркалом. Наши предшественники оставили на память о себе оплывшую свечу в бутылке из-под ирландского крем-ликера «Бейлис», вырезанную из календаря и прикрепленную скотчем к стене репродукцию, изображавшую неаполитанскую уличную сценку, и два жалких полуспущенных воздушных шарика, привязанных к решетке вентиляционного отверстия. Интерьер побуждал постояльцев увековечивать на стенах, подобно заключенным тюремной камеры, свои имена и пожелания.
– Я беру номер, – решился я.
– Да! – воскликнул Прабакер и тут же кинулся обратно в холл.
Мои попутчики посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– С этим чудаком бесполезно спорить. Он чокнутый, – заявил высокий.
– Да уж, – хмыкнул низкий и, наклонившись, понюхал простыни на одной из кроватей и осторожно сел
