– Кажется, мы с тобой сварим кашку, – улыбнулся Дроздов пленнику и спрятал револьвер в карман плаща. – Жрать хочешь? Не жрал, поди, по-людски несколько лет? Водочки не пил, девчоночек не тискал. В баньку небось не ходил?
Богдан молча поднялся с земли.
– Значит, так, – объявил Дроздов. – План такой. Сегодня переночуем у Тарасенки, а завтра я тебя отвезу поближе к Москве, на свою дачу. Там хорошо, и там тебя никто не найдет. И поесть будет, и всего, чего захочется. Но тебе и правда повезло. В ямке-то своей не перезимовал бы.
– Я в ней уже зимовал, – ответил Богдан спокойно.
– За это расскажешь, как услышать Голос Бога.
– Ты узнаешь, как услышать Голос Бога, – пообещал Громов. – Но не сразу, а постепенно. Одно за другим.
– Ладно. Идет. – Дроздов первым взбежал по лестнице. – Эй, Тарасенко! Давай сюда! Банька у тебя дома есть?
ГЛАВА 17
В небольшом кабинете, за круглым столом из черного дуба, неподвижно сидел в кресле советник Густав Хильгер. Он никак не мог привыкнуть к тому, что в резиденции Шуленбурга на стенах вместо картин иногда попадаются восточные эротические гравюры. Эротические – еще мягко сказано. На взгляд Хильгера – это была самая настоящая порнография, чуждая нормальному европейцу. Так, например, на гравюре, висевшей сейчас перед ним, два самурая фехтовали непомерно огромными пенисами.
«Зачем посол эпатирует окружающих? – подумал Густав Хильгер. – Сюда ведь ходят люди, в том числе русские. Может быть, Шуленбург нарочно показывает таким образом, что не принадлежит целиком к западной культуре? Или же за время жизни в Тегеране у него и впрямь изменились представления о морали?»
Дверь в кабинет приоткрылась, впустив доктора Коха.
– Как раненый? – обернулся к вошедшему Хильгер. – Присаживайтесь, господин Кох.
– Если вы не против, я бы закурил, – сказал Кох.
– Курите, – разрешил Хильгер.
Взяв с каминной полки пепельницу, доктор устроился в кресле напротив Хильгера и достал из кармана жилетки сигару, гильотинку-брелок и шведские спички. Все это он разложил перед собой на столе и прерывисто вздохнул. Хильгер терпеливо наблюдал, как доктор обрезал кончик сигары и, сломав несколько шведских спичек, наконец прикурил.
– Вы чем-то взволнованы? – спросил советник, встретившись взглядом с Кохом. – Проблемы?
– Я не знаю, как это назвать, – кашлянув, произнес доктор. – Это может быть и проблемой. Но не для раненого. Для нас.
– Вот как? – Хильгер положил ладони на гладкую поверхность стола. – Могу я узнать подробнее, какая нас ожидает проблема?
– Разумеется, – кивнул доктор и, взглянув на часы, начал рассказывать: – Дело вот в чем. Прошло чуть более суток с того момента, как вы привезли этого странного русского. Двадцать шесть часов, если быть точным. В этом не было бы ничего удивительного, если бы не одна вещь.
Доктор вынул изо рта сигару и пристально посмотрел на Хильгера.
– Не тяните, Кох!
– У него уже началось восстановление тканей, – продолжил доктор, сдерживая волнение в голосе. – Вы только подумайте! На ноге пациента, где рана менее тяжелая, уже полностью сошел отек и началось активное рубцевание. Только что, при осмотре, я отчетливо видел вокруг входного пулевого отверстия розовую окантовку склеротической ткани!
– Разве это плохо? – поднял брови Густав, не очень понимая, что привело доктора в такое замешательство.
– Вы когда-нибудь разбивали колено? Резали палец перочинным ножом? – Кох подался вперед всем корпусом. – Сколько дней у вас заживали эти царапины? – Он сделал паузу и, подняв палец, воскликнул: – Неделю, а то и две!
– Верно, – кивнул Хильгер.
– Но не двадцать шесть часов! – продолжал доктор. – Этого просто не может быть! Восстановление тканей не может идти так быстро. Даже у саламандры, рекордсмена по части регенерации, эти процессы идут медленнее. То же самое и с рукой этого русского, там рана тяжелее, поэтому отек еще не сошел, но на месте разрыва от открытого перелома кожа полностью затянулась.
– Успокойтесь, – остановил его Хильгер властным жестом и сложил руки у подбородка. – Вы докладывали послу?
– Нет, – покачал головой доктор. – Пока нет.
– Ошибки не может быть?
– Я – врач!
– Да успокойтесь вы, Кох!
