расколол пронзительный вой. Крупные капли пота выступили у меня на лице, я смотрел на Холмса, обследующего рычаги и регуляторы, и с ужасом сознавал, что мы сейчас всего лишь в нескольких милях от места назначения. Неужели нам тоже суждено закончить нашу отчаянную гонку в груде разбитого металла на поворотах станции Солсбери?
Холмс шагнул вперед и начал сражаться с одним из рычагов управления на щитке. Я кинулся было помочь, но он резко отстранил меня.
– Гудок, Ватсон! – закричал он. – Не отпускайте ручку!
Одной рукой я цеплялся за край кабины, а другой изо всех сил схватился за ручку гудка. Паровоз теперь так и летел, и залитый лунным светом пейзаж за спиной Холмса сливался в одну сплошную полосу – так велика была наша скорость.
Пот градом катился по моим щекам, в глазах туманилось. Ноги подгибались, и, казалось, я вот-вот рухну на пол. Голова моя, еще минуту назад кристально ясная ввиду такого отчаянного положения, теперь почему-то отяжелела, будто бы со сна, непонятно было, зачем мой друг возится с рычагами. Рука самопроизвольно разжалась, и я повалился на сиденье кочегара.
– Ватсон! – крикнул Холмс. – Гудок! Нажмите гудок! – И я с трудом поднялся, чтобы вновь схватиться за ручку. Теперь, несмотря на чудовищную скорость локомотива, все ощущалось словно издалека. Шум паровоза стал приглушенным, а гудок казался слабым и далеким. Я забыл о нашей ужасающей скорости и близости станции Солсбери; меня охватил приступ какого-то безумного смеха.
Рванув напоследок один из рычагов, Холмс развернул меня к выходу из кабины и так и держал, выставив мою голову наружу за металлическую перегородку, одновременно нажимая на ручку гудка.
Ветер сдувал кепку с моей головы и хлестал так сильно, что поначалу мне никак не удавалось вздохнуть. Постепенно дыхание восстановилось, но я все еще чувствовал слабость и головокружение.
Немного овладев собой, я вырвался из рук Холмса.
– Паровоз, Холмс! – прокричал я, задыхаясь. – Вы не можете остановить его?
Он удержал меня твердым движением руки.
– Слушайте внимательно! – скомандовал он. Я вслушался, и до меня медленно доходило, что темп гонки изменился. Теперь постукивание колес на стыках стало реже, паровоз сбросил скорость. Вскоре мы вернулись к тому постоянному ритму, с которым машинист Пруст выехал из Тэмпл-Коумба.
– Попробуйте дотянуться левой рукой до рычага! – прокричал Холмс. – Нет! Не поворачивайтесь в кабину, просто держите ручку. А я попытаюсь включить тормоз. – И сыщик перешел на другую сторону площадки.
Через несколько минут, когда я, пошатываясь от головокружения, все еще цеплялся за ручку гудка, четыреста двадцать первый затормозил у полустанка неподалеку от западной сигнальной будки Солсбери. Как только локомотив застыл на месте, я скатился с площадки и на нетвердых ногах стремглав бросился к насыпи.
7
ИЗОБРЕТЕНИЕ МАНЬЯКА
Придя в себя, я обнаружил рядом Шерлока Холмса.
– Ватсон, дружище, с вами все в порядке? – участливо спросил он.
Я кивнул и глубоко вдохнул чистый ночной воздух.
– Теперь мне намного лучше, Холмс. Давайте займемся этими беднягами из тендера.
С помощью сигнальщика Холмс спустил на землю машиниста Пруста и кочегара. Усадив их поудобнее, он взял у сигнальщика фонарик и стал пристально изучать лица членов паровозной бригады. Они, казалось, находились в шоке или трансе, и только свежий воздух и свет фонарика постепенно привели их в норму.
Холмс выпрямился и протянул фонарик мне.
– Если вы в силах, Ватсон, будьте добры, засвидетельствуйте, что эти люди не пьяны, а затем дайте медицинское заключение об их состоянии.
Я склонился над ними и принялся осматривать. Туман в глазах слегка рассеялся, но мне все еще с трудом удавалось фокусировать зрение в слепящем свете фонарика. Лица людей смутно вырисовывались в темноте, пятна сажи на щеках были прорезаны белыми полосками там, где пот когда-то катил градом. Зрачки были сужены, дыхание казалось замедленным. С помощью Холмса я измерил пульс; он оказался очень частым и неровным, и у того, и у другого.
– Ну как, Ватсон? – поинтересовался Холмс.
– Просто невероятно, Холмс! Эти люди, безусловно, трезвые – от них не пахнет спиртным, но налицо все симптомы отравления. Не понимаю, каким образом, но по всем признакам они приняли одну из форм опиатов!
– Тогда ваше мнение совпадает с моим, Ватсон. А вот и народ со станции подоспел! Полагаю, следует перевезти машиниста с кочегаром туда, где о них позаботятся.
Приблизились какие-то темные фигуры – это по железнодорожным путям со станции Солсбери пришли станционные служители, некоторые из них с фонариками. Пока Холмс раздавал указания, я сел на насыпь рядом с путями; головокружение и тяжесть вернулись вновь. Я не помню почти ничего из той ночи, кроме того, что ковылял вдоль железнодорожного полотна, поддерживаемый Холмсом, а потом трясся в кебе, который, видимо, доставил нас в гостиницу.
Мое пробуждение следующим утром было не самым приятным. Открыть глаза, даже в приглушенном свете занавешенной комнаты, удалось с трудом, а когда, оглядевшись, я обнаружил себя в совершенно незнакомой спальне, мысли мои окончательно спутались. Язык присох к глотке, и даже в лежачем положении ощущалась слабость в руках и ногах. Сообразив по меблировке, что это гостиница, я схватился за шнурок колокольчика. Тотчас же в дверь постучали.
И без всяких приглашений в комнату вошел Холмс с чашкой кофе на подносе.
