Она повернулась и, хлопнув дверью, скрылась в ванной.
– Не входи, я брюки надену, – со всхлипами донеслось изнутри.
Из крана побежала вода.
– Не порежься о стекла, – предостерег ее Деня.
Дверь в ванную так и не закрылась плотно, тонкое лезвие яркого света прорезало полумрак коридора. Денис подобрал валявшееся оружие, в сердцах пнул бесполезные остатки прибора и, облокотившись о стену, принялся бормотать под нос грустную песню собственного сочинения.
Через минуту дверь распахнулась, Анечка поправила волосы и подошла к Дене почти вплотную. Лишь легкая припухлость век выдавала ее недавние слезы.
– Извини, – сказала она. – Кажется, меня действительно переклинило. Прости. Ты же понимаешь, что я стреляла не в тебя?
– Детектор жалко, – хмуро вздохнул Деня. – Это же надо было попасть точно в него! И что теперь будем делать? Если противник свободно перемещается в тонком мире, то даже кинжал в его руке может стать для нас смертельным оружием. Тем более патронов осталось немного. – Он быстро сосчитал по памяти отгрохотавшие выстрелы. – Пять штук… Не густо.
– Полная блокада, – голос Анечки прозвучал страшновато. – Мы теперь точно как в склепе.
– Ну у тебя и сравнения! – недовольно качнул головой Денис. – У нас ведь осталось твое зеркальце.
– Ты же говорил, что от него никакого толку, – злорадно усмехнулась девушка.
– Ну да. На безрыбье и сам как угодно станешь. Обзор у него очень маленький, да и чувствительность как у слоновьей задницы. Но другого прибора у нас все равно нет. С оружием, кстати, тоже проблемы – ты из своего пистолета все патроны выбила.
Деня сунул бесполезный «ПМ» в карман куртки.
Они вернулись в медицинский блок и хмуро уселись в кресла. Казалось, под землей времени не существует вообще.
– Ветра нет, – зачем-то сказал Денис.
Анечка удивленно глянула на него.
– Да, замкнутость грузит. Но наверху сейчас солнце, от тебя одни шкварки останутся. Да и мне там делать нечего. Лучше такой дом, подземный, чем вообще никакого. С меня хватит бездомной жизни.
– Будто штиль, – он словно говорил с кем-то другим.
– День, ты чего? – встревожилась девушка.
– Ничего. Я просто подумал, что мы похожи на древних мореходов, попавших в полосу штиля. Ветра нет, и ничего не меняется – вокруг только ровная, как зеркало, водяная гладь.
– У меня дядя был моряком, он даже ходил на огромном парусном судне, когда где-то учился. Я фотки видела, там паруса и канаты.
– Не трави душу, – вздохнул вампир. – Мы со Шпротом ходили под парусом, у его дружка яхта есть. Прикинь, ляжешь на корме возле руля и смотришь в небо. Там облака и белый парус – словно одно целое. И море. Круто. Особенно когда жарко. Некоторые тормоза охлаждают пиво, вываливая его за борт в авоське, но мы делали иначе. Берешь бутылку, вешаешь на мачту, обматываешь тканью и поливаешь водой. Вода испаряется, отнимая тепло, и скоро бутылка едва изморозью не покрывается.
– Серьезно? – не поверила девушка.
– Да. Это же физика, школьный курс. Чем жарче воздух, тем быстрей остывает бутылка.
– Круто.
– Но самое хреновое под парусом – это штиль. Дурацкое состояние, когда от тебя ничего не зависит.
– Моряки в штиль играют на флейте, – улыбнулась девушка.
– Ветер вызывают, – кивнул Денис. – Есть такая примета.
– А мне кажется, что они играют, потому что им плохо. Мне от флейты всегда становилось легче.
– Но ведь и ветер прилетал? – улыбнулся вампир.
– Да. Только тут это бесполезно.
– Откуда ты знаешь? – В глазах Дениса появилась не свойственная ему хитринка. – Веры в тебе нет. Мне кажется, что отсутствие веры – это предательство по отношению к самому себе. Вот ты в детстве верила в принца-ветра, и он тебе помогал. Потом перестала и потеряла его. Это глупо. И его предала, и себя.
– Ты ничего не знаешь об этом, – обиделась Анечка. – И поддеваешь зря. Я с детства верила, что мальчишкам нельзя доверять тайны. Оказалось – даже вампирам.
– Была бы права, не злилась бы.
– Я злюсь не поэтому. Просто мои принцы – это не твое дело.
– Принял. Умолк.
– Не дуйся.
– Да мне-то что. Я никого не предавал.
