связи, возможно, нам придется отступать прямо из пекла.
– А что делать мне? – раздался шутливый вопрос Шишкиной.
– А вы, Анна, – я улыбнулся, – приготовьте что-нибудь вкусненькое к нашему возвращению.
– Так точно, товарищ маршал! – подражая военному тону, ответила девушка.
Удивительно, до чего похожи друг на друга планеты вроде Земли! Даже период оборота у них сходен. Сейчас, когда по земному времени вечер, на этой планете начинался закат. Мы спускались в корабле, пилотируемом Горюновым. Это был маленький двенадцатиместный модуль, больше напоминавший президентский челнок.
– Какой красивый закат, – будто прочитав мои мысли, сказала Тигренок.
– Да, очень, – подтвердила Игнатьева. – Представляете, когда измученные длительным перелетом эти люди увидели тут закат… – Игнатьева замерла, судя по всему, пораженная новой мыслью. – А представляете, как долго они сюда летели?
– По моим расчетам, двести шестнадцать лет с небольшим, – сказал Белкин. – При средней скорости в двести пятьдесят километров в секунду.
– Двести шестнадцать лет, – эхом повторила Тигренок. – А ведь бессмертия тогда не было. Те, кто улетел с Земли, умерли почти в начале полета.
– Это не самое страшное, – сказала Игнатьева. – Представь тех, кто родился и умер в полете. Они не видели за свою жизнь ничего, кроме этого корабля.
– Да, это ужасно. Только далекие потомки тех, кто был на Земле, прилетели на эту планету.
– Минимум шесть поколений, максимум – одиннадцать, – вновь подал голос Белкин. Похоже, что разговоры о такого рода вещах не трогали его. – Но мне кажется, что наиболее вероятно от семи до девяти поколений.
– Но ведь прошло более тысячи трехсот лет, – Игнатьева повернулась ко мне. – Вы уверены, что они по-прежнему наши противники? Столько времени, столько новых впечатлений.
– Сомневаюсь, – сказал я. – Иначе они уже давно начали бы искать Землю или хотя бы подали сигнал о своем существовании. Наша Служба Поиска Планет наверняка засекла бы их. Но они не хотят, чтобы их обнаружили.
– Почему?
– Понимаешь ли, Катя, – я впервые назвал девушку по имени, – американцы, по менталитету – это не русские, не украинцы и не белорусы. Возьми, к примеру, Берсерка. Он родился и всю жизнь прожил на далекой от Федерации планете. Но для него существуют ценности важные и для нас – верность, честь, отвага. Потому что у всех народов СВСН, да и не только, имеется внутренняя культура. То, что поддерживает человека независимо от того – живет он в Федерации или совсем один на заброшенной станции. У американцев этой культуры нет и никогда не было. Вся их цивилизация материальна. То есть достаточно разрушить их социальное устройство, государственность, отнять символику, и американец перестанет быть таковым. Поэтому они поддерживают устройство таким, каким оно было тысячу лет назад. Иначе их ждет коллапс от внутреннего вакуума. От пустоты в душах.
– Глубокомысленно, – изрек Белкин.
– Приготовиться к посадке, – сказал Горюнов. – Мы находимся на высоте сто метров, ближайшее здание расположено в трех километрах на юго-запад.
Пилот начал снижение. В иллюминаторе были видны серые приземистые строения, сгрудившиеся невдалеке. Каких-то серьезных оборонительных сооружений я не замечал.
– Подъем! – я встал со своего места и прошел в хвост модуля, к люку.
Челнок мягко опустился на грунт, люк открылся. Раздалось шипение воздуха. Он выходил из модуля, значит, на планете давление было меньше земного.
Шагнув сквозь проем, я оказался на ковре мягкой травы. Впереди расстилалась такая же зеленая равнина до самого горизонта. Сейчас она еще не погрузилась в сумерки, и необходимости в «ПНВ» не было. Взяв наизготовку «Аллигатор», я обошел модуль и присел на колено в точке, откуда были видны ближайшие строения. Вскоре остальные бойцы встали рядом со мной.
– Мне остаться у модуля или идти с вами? – спросил Горюнов.
– Ну, ты же не сторожем корабля с нами летел. Конечно, идти. На твоих модулях есть какая-нибудь защита? – спросил я Белкина.
– А как же. Модуль с помощью камер запоминает всех, находящихся рядом, а потом не подпускает к себе никого, кроме этих людей. Снимается эта защита паролем.
– А какой пароль ставить? – задал вопрос Горюнов.
– Поставь… – я задумчиво посмотрел на Игнатьеву, – поставь пароль «Катюша».
– Понял, – улыбнулся парень и скрылся в модуле.
Через несколько секунд мы уже шагали по направлению в зданиям. Наше вооружение состояло из образцов, взятых из арсенала корабля. Только Берсерк вооружился своими классическими автоматами. У остальных было по «Аллигатору» с четырьмя батареями, «ЛПМ» с двумя батареями, шесть гранат, и нож. Из оборудования – «поводырь», аптечка, «ПНВ» и электронный бинокль. Помимо этого, у меня, Игнатьевой и Белкина были противотанковые реактивные гранатометы «РПГ-367». Берсерк и Тигренок несли ракетницы «АТ-40», у Литовченко был переносной зенитно-ракетный комплекс «Шпага»-5МО. Горюнов имел помимо лазерной винтовки еще и крупнокалиберную снайперскую винтовку «ТСВ-800». Таким образом, мы были готовы встретиться с любым противником.
Легким бегом мы за двадцать минут почти преодолели три километра до зданий. До ближайшего строения оставалось не более двухсот метров, когда из него в нас открыли огонь. Мы залегли. Я хорошо знал звук оружия, из которого в нас стреляли. Пулемет «М60».
