— Там… там прорвались немцы, десант выбросили, — еле переводя дыхание, докладывал он. — Среди бойцов паника. Пытаюсь навести порядок.
Командарм выхватил пистолет и с криком «Вперед!» побежал в сторону наступающих немцев. Бойцы, услышав голос генерала, остановились и устремились за ним. Вместе с командармом бежал адъютант Клыков, все время безуспешно пытавшийся опередить Лукина. Контратака была настолько стремительной, что гитлеровцы не выдержали и отступили.
Однако они не успокоились, стремясь во что бы то ни стало захватить аэродром. Разведчики доложили, что немцы сосредоточиваются в небольшой роще.
Командарм приказал Белову возглавить пулеметную роту охраны, выдвинуться южнее и не дать врагу прорваться к аэродрому. В тот день фашисты еще дважды пытались атаковать. Белов был дважды ранен, но продолжал руководить подразделением и не пропустил гитлеровцев.
Когда закончился бой, Белов доложил в штаб армии, что с аэродрома уже вывезено все горючее и ценное имущество.
Совместный удар
Штаб фронта продолжал настойчиво требовать от Лукина наступать на южную часть Смоленска. Но какими силами? В обескровленных боями полках осталось по триста-четыреста человек. Командарм было обрадовался, когда узнал, что под Смоленск прибывает 109-я мотострелковая дивизия, которую Лукин оставил в Шепетовке. Но радость была преждевременной. Заместитель Главкома генерал Еременко задержал ее у Ярцево. Так она в 16-ю армию и не вернулась.
Знал, конечно, об этом маршал Тимошенко. Требуя от Лукина немедленного наступления, он передал в его подчинение мотострелковый полк из оперативной группы Рокоссовского. Но этот полк так и не пришел в армию. Видимо, Рокоссовскому он был тоже очень нужен. Правда, приданные армии три дивизиона «катюш» отлично зарекомендовали себя на открытой местности. Но использовать их в боях за город Лукин не мог. Для уличных боев очень бы пригодились легкие орудия, автоматы и ручные гранаты. Но где их взять?
20 июля полковник Шалин передал Лукину телеграмму из штаба фронта.
— Опять требуют наступления? — устало спросил Лукин.
— Тут другое, читайте.
Телеграмма гласила: «Передать немедленно. Командарму-16 Лукину. Жуков приказал немедленно выяснить и донести в штаб фронта, нет ли в вашем районе и где точно находится командир батареи 14-го гаубичного полка 14-й танковой дивизии старший лейтенант Джугашвили Яков Иосифович. Маландин. 20.7.41»[10].
— Вот так запрос! — удивился Лукин. — Ведь в нашей армии такой дивизии нет.
— И еще новость, — продолжил Шалин, — звонили из девятнадцатой. К нам выехал Конев.
Через некоторое время послышался шум автомобиля, В землянку вошел генерал-лейтенант Конев. Следом — командир 34-го стрелкового корпуса генерал Хмельницкий.
— Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, — от самого порога шумно заговорил Конев.
— Рад соседу, — шагнул навстречу Лукин. — С чем пожаловал, Иван Степанович?
Конев снял фуражку, вытер платком бритую голову.
— Ну и пекло. Молодец твой адъютант — ядреным кваском угостил… Ну, а что нового слышно из штаба фронта? Требуют взять Смоленск? И мне о том телеграмма за телеграммой.
— Тут вот еще последняя телеграмма. От Маландина. — Лукин протянул Коневу бланк. — Может быть, ты в курсе, Иван Степанович?
Конев быстро пробежал текст.
— Опоздал Маландин. Я уже доложил Жукову. Яков был у меня в армии.
— Был?
— Да, командовал батареей. И я с ним встречался под Витебском. Там шли очень тяжелые бои. Потери большие. А тут, сам понимаешь, сын Сталина… Вызвал его, предложил вместе с батареей отойти в тыл. Куда там. «Зачем обижаете, товарищ генерал?» У самого глаза блестят, кавказский темперамент. «Вы, — говорит, — командующий армией, идете в бой, а меня отправляете в тыл, как последнего труса». Что ты скажешь, логика неопровержимая. Отказался я от своей затеи. Ушел он в батарею, а у меня на душе кошки скребут. Случись что с ним… — Конев помолчал, сглотнул слюну. — Прикажите, Михаил Федорович, еще кваску.
Клыков принес запотевший графин. Конев отхлебнул из кружки, смакуя, потом выпил до дна.
— И где же Джугашвили? — поторопил стоящий рядом Лобачев.
— Предчувствие, к несчастью, меня не обмануло. Наши войска начали отход. Некоторые подразделения попали в окружение, в том числе и батарея старшего лейтенанта Джугашвили. Потом разведчики узнали, что он сумел отбиться от немцев и с двумя бойцами ушел в лес. Я дал задание разыскать их. Искали до тех пор, пока не поступило проверенное донесение, что Яков Джугашвили схвачен гитлеровцами. Вот такие дела… Доложат Сталину. Не знаю, как мне аукнется. Не уберег…
— Как тут убережешь, — проговорил Лукин, — когда немцы со всех сторон. Десанты то в одном, то в другом месте. Приходится…
— Приходится лично в атаку бойцов водить, — проговорил Конев.
— Откуда известно? — насторожился Лукин.
— Земля слухом полнится. Да и что тут удивительного? Мне под Витебском тоже пришлось… так сказать, личным примером. И ничего, закалка у нас еще с гражданской войны. Вспомни…
Лукин вздохнул и молча кивнул головой в знак согласия. И все замолчали. Наверное, в эту минуту Конев, Лобачев, Хмельницкий и Лукин вспомнили свою боевую молодость. Возможно, перед мысленным взором Конева всплыл восемнадцатый год, когда он, двадцатилетний комиссар бронепоезда номер 102, сражался с белыми под Бугульмой, Челябинском… Или когда он, делегат X съезда РКП (б), в марте двадцать первого года во главе штурмового отряда одним из первых ворвался в мятежный Кронштадт… Где-то рядом с Коневым штурмовал крепость и Хмельницкий. А Лобачев, очевидно, вспомнил осень двадцатого, бои под Синельниковом с бандами Махно и Чалого. Тогда кремлевский курсант Лобачев повел в атаку бойцов пулеметной роты, был ранен в ногу, но не вышел из боя…
Лукину в этот момент отчетливо представились два августовских дня двадцатого года. Особенно запомнился ему этот бой, очевидно потому, что именно за этот подвиг он был награжден вторым орденом Красного Знамени и серебряным портсигаром с надписью: «Честному воину Рабоче-Крестьянской Красной Армии от ВУЦИК». Позже, работая в Управлении кадров РККА, он познакомился с таким документом из своего личного дела:
«15 августа 1920 года тов. Лукин Михаил Федорович, командуя 94-м стрелковым полком, во время боев на реке Дзялдувка у с. Борки, в 12 верстах западнее г. Насельска, несмотря на превосходящие силы противника и сильно укрепленную его позицию, сбил части поляков и тем самым дал возможность другим частям дивизии переправиться через р. Дзялдувка. Наступление 94-го стрелкового полка было настолько стремительным, что батарея противника, находившаяся на западном берегу р. Дзялдувка, будучи уже запряжена, при личном участии тов. Лукина была взята 94-м полком в полной исправности в количестве четырех орудий с лошадьми и зарядными ящиками.
Несмотря на то что из состава полка выбыло три четверти стрелков и 90 процентов комсостава, тов. Лукин лично три раза водил полк в атаку, в результате чего полк продвинулся на пять верст западнее с. Борки за реку Дзялдувка и занял господствующие высоты. Не имея связи вправо и влево и имея перед собой все время переходившего в контратаки противника, а в тылу Ивангородскую крепость, батареи которой стреляли с тыла по цепям 94-го стрелкового полка, полк отбил все атаки противника и удержался на занятой позиции до утра 16 августа. 16 августа поляки превосходящими силами повели наступление по всему участку дивизии, части которой не выдержали и начали в беспорядке отступать за реку Дзялдувка.
