– Без сомнения. Причем повторяю, эти реальности не доступны нашему наблюдению. Две трети из фотографий на Вашем столе сделаны абсолютно случайно, а остальные в автоматическом режиме, когда фотоаппарат сам делал снимки через неравные промежутки времени.
– Но как ты вычислил место, где надо снимать?
– По ощущениям и случайным снимкам.
– Нда… Сергей, я не совсем тебя понимаю. То, о чем ты говоришь, происходит на улицах города, доступно съемке обычным фотоаппаратом, но в то же время недоступно прямому наблюдению?
– Осознанному наблюдению. – поправил Дворжек. – Когда происходит нечто подобного уровня, мы дружно смотрим в другую сторону. Это видно по фотографиям в людных местах.
– Телепатия?
– Думаю, нет. По ряду признаков это явление куда более сложного порядка, чем можно посчитать навскидку. Я уверен – здесь задействована система управления случайностями. Фактически все, что мы называем совпадениями, работает лишь на то, чтобы человечество не замечало существующей рядом реальности.
– А теория вероятностей? – с сомнением покачал головой командир.
Дворжек довольно улыбнулся.
– Теория вероятности, это лишь описание данного, раздел математической статистики. Но даже в рамках этой теории становится понятным, что случайности не случайны, а подчинены некой довольно сложной системе. Если разобраться в статистике без эмоций, вдумчиво и спокойно, можно заметить, некую систему сортировки происходящих прцессов. Даже в самих определениях теории вероятностей это видно невооруженным взглядом.
– Например?
– Существуют события более вероятные и менее вероятные. – спокойно ответил Дворжек. – Вам это не кажется странным? Почему вероятность одного события меньше вероятности другого, если вероятность того и другого не равна нулю? Ведь если оба события могут произойти и происходят время от времени, значит законы природы не мешают им. Так почему же одно случается чаще другого? Тут налицо некая селекция, причем мы не знаем ни механизма ее, ни целей. Ни причины.
– И ты в ней разобрался? – с иронией спросил командир.
– Так получилось.
– Случайность?
– Зря Вы иронизируете. Я уверен, что эта система – порождение разума, причем явно экзофизического. Могу даже показать место, где она не действует.
– Вот это уже интересно.
– Поехали? Это на Смоленском кладбище.
– Не наша территория.
– Да ладно Вам. Мы поедем как частные лица.
– Хорошо. Кстати, а эта фотография чем примечательна? Смотрю, смотрю, но не вижу ничего необычного. Трамвай, как трамвай. Разве что чересчур темный.
– Он черный. – Дворжек пристально глянул на командира. – Совершенно. И всего секунд за пять до снимка его не было на улице. Я смотрел на рельсы, затем отвернулся, фотоаппарат щелкнул, я посмотрел с крыши вниз и увидел совершенно черный трамвай. Он проехал мимо остановки, свернул на 16-ую линию и скрылся из вида. А когда я перебежал по крыше до угла и посмотрел снова, никакого трамвая уже не было.
– И что на это говорит твоя теория? – усмехнулся Алексей Васильевич.
– Пока ничего.
Командир задумчиво поднялся из кресла.
– Ладно, поехали. – сказал он, снял с вешалки легкий плащ, выпустил Дворжека и закрыл дверь на ключ.
Они активировали лептонный замок, поднялись по лестнице и вышли на улицу. Низкое солнце с трудом пробивалось сквозь тучи, моросил мелкий дождик, собираясь на асфальте в обширные лужи. Дворжек рывком застегнул «молнию» куртки, молча уселся за руль «Волги» и открыл правую дверь. Командир сел рядом.
Стартер несколько раз крутанул вхолостую, но остывший мотор все же завелся, Дворжек подождал пару минут, включил приемник и поехал на Васильевский остров.
Из колонок вырвался сильным женским голосом:
Щетки смахивали капли с лобового стекла точно в такт музыке, Дворжек нахмурился и зло переключил передачу – его лето осталось действительно далеко.
Возле Смоленского кладбища он притормозил у обочины и они с командиром, найдя брешь в ограде, двинулись вглубь.
