— Такая тля, как Липски, мог без труда затеряться где-нибудь на Западе, отлежаться. — Джемисон поглядел на жеребца и отрезал кусок пластыря побольше. Все медицинские процедуры он выполнял сам — это было наказание, которое он сам на себя наложил. — Мне следовало уволить его еще несколько месяцев назад, тогда все могло бы быть по-другому.
Может быть, и Мик был бы жив, подумал он мрачно.
— Если бы да кабы… — перебил его Гейб. — Дело это прошлое, но оно далеко не закончено. Кто-то ведь поднес Липски последний стакан джина, так что…
— Я скажу тебе, что я сказал Росси… — Почесывая подбородок, Мэтт последовал за Гейбом из конюшни. — С Липски разделался человек, который разбирается в лошадях и имеет доступ к ветеринарным препаратам.
Он слабо улыбнулся.
— Что, разумеется, не слишком поможет нашему
Шерлоку Холмсу.
— В этот круг входим мы. — Гейб поглядел на внезапно обмякший подбородок Мэтта. — Ну и, разумеется, еще несколько сотен человек. Спасибо, что заглянул.
Ветеринар нервно сглотнул.
— Никаких проблем, Гейб. Я заеду взглянуть на вороного через пару дней, когда… когда снова буду в «Трех ивах».
— Н-да? — Разглядывая зардевшегося врача, Гейб достал сигару и закурил. — А там какие проблемы?
— Нет, никаких… Просто…
Гейб улыбнулся небрежно, почти весело. Напряжение неожиданно оставило его.
— Приятно на нее поглядеть, верно?
Мэтт покраснел еще сильнее, что было особенно заметно на его светлой коже.
— Да мне, собственно, нетрудно. Ченнинг как-то сказал мне, что Келси, возможно, еще немного здесь побудет, так что было бы неплохо, если бы я… — Он замолчал, отчаянно пытаясь припомнить, что именно говорил по этому поводу Ченнинг, однако, судя по невнятным отрывкам, которые доктор время от времени исторгал из себя, брат Келси либо был очень скрытен, либо становился косноязычен всякий раз, когда речь заходила о его сводной сестре.
— О, я уверен, что она пробудет здесь еще довольно долго, — отозвался Гейб беззаботно. Он сам намеревался об этом позаботиться. — А ты гляди, дружок, гляди на нее сколько хочешь…
Обхватив ветеринара за плечи, он пошел проводить его до грузовичка.
— За погляд денег не берут. Только трижды подумай, прежде чем прислоняться к ней, док.
Пока Мэтт подыскивал слова для ответа, Гейб любезно отворил для него дверцу.
— Мое! — просто и доходчиво объяснил он, видя замешательство ветеринара.
— Ты… — Мэтт запнулся и стал совершенно свекольным. — Я и представить себе не мог. Келси ничего… И я никогда… Что ты, Гейб, я даже не собирался…
— Если я узнаю, что ты вдруг собрался, мне придется сделать тебе больно. — Улыбка Гейба была дружелюбной, почти сочувственной, но предупреждение вышло более чем недвусмысленным. — Передай Келси мои наилучшие пожелания, когда снова увидишь ее.
— Конечно, Гейб, конечно… — Торопясь уехать, Мэтт Ганнер вскарабкался на сиденье грузовика. — Знаешь, я, может быть, сразу поеду к себе — у меня накопилась чертова уйма бумажной работы.
— Ну что ж, поезжай. — Гейб отступил в сторону и с удовольствием проводил взглядом фургон доктора, ринувшийся вниз по подъездной аллее с такой скоростью, словно за ним гнались команчи.
— Ты напугал парня до смерти. — Джемисон вскрыл пакетик вишневой жевательной резинки, которая время от времени — бывали в его жизни такие периоды — заменяла ему сигареты.
— Просто спас его от неприятностей на обратном пути.
— Возможно. — Рассматривая оседающую над дорогой пыль, поднятую колесами грузовика, тренер положил на язык пластинку жвачки, наслаждаясь ее прохладным, чуть кисловатым привкусом. — А она знает, что ты поставил на ней свое тавро?
Гейб выпустил струйку дыма, с удовольствием припоминая реакцию Келси на его рассчитанный на публику поцелуй.
— Она — умная женщина.
— От умных баб мужчинам самый большой вред.
— Ну что ж, в этом смысле мне давненько никто не вредил… — Гейб подумал, что Джемисон даже не представляет себе, как сильно он хочет этого. — Должно быть, мне нужно отправиться туда самому и попробовать подразнить гусей.
«Эта поездка поможет мне развеяться», — подумал он в свое оправдание и повернулся к тренеру.
До этого момента все его внимание было сосредоточено на жеребце и на ветеринаре. Только теперь Гейб заметил, что Джемисон выглядит усталым — морщины на лице обозначились четче, а возле глаз залегли темные тени.
— Ты выглядишь подавленным, Джеми. Что с тобой?
Со дня смерти Мика Джемисон спал мало и скверно, а на еду даже смотреть не мог и питался урывками — когда голод заставлял его проглотить, не жуя, несколько кусков.
— Слишком много всякого у меня на душе. — Тренер сокрушенно покачал головой.
— Ты мог бы облегчить свою душу, если бы перестал казнить себя за смерть Мика.
Но Джемисон продолжал смотреть в сторону, и Гейб в досаде бросил на землю окурок сигары и растоптал. Выражение глаз тренера снова пробудило в нем смутное ощущение вины.
— О’кей, ты ошибся, что не уволил его вовремя. Я ошибся, когда выставил его с позором, у всех на глазах. Пусть это был заряд динамита, который мы заложили, но не мы поднесли к фитилю огонь.
— Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу его — Мика. — Джемисон говорил негромко, но голос его звенел как натянутая струна. — Вижу его таким, каким он стал после того, как Липски и жеребец разделались с ним. Этого не должно было случиться, Гейб. Никогда.
Гейб подавил вздох. Возразить на это было нечего, и Джемисон знал это так же хорошо.
— Через три с половиной недели состоится дерби. Жеребец должен быть в форме, и я обязан подготовить его как следует. Но, когда я гляжу на него, я сразу вспоминаю, как Мик гордился тем, что именно он — конюх Дубля.
Не отвечая, Гейб повернулся к холмам. Они принадлежали ему, и там паслись его лошади. Потом он задумался о дерби. Для него это была не просто скачка, не просто цель — это была чаша Грааля, за которой Гейб гонялся всю свою жизнь.
И вот теперь, после целой жизни борьбы, после пяти лет каторжного труда эта цель оказалась совсем близко — стоит только протянуть руку. Возможно, с горечью подумал Гейб, чаша окажется пуста, но он должен сам в этом убедиться.
— Жеребец должен бежать, Джеми. Если ты не можешь с ним работать, я передам его Дьюку.
Дьюк Бойд, первый помощник Джемисона, был достаточно компетентным тренером, и они оба знали это. Но, несмотря на весь свой опыт и знания, ему не хватало того чутья, прирожденного чутья, которым обладал Джемисон.
— Так или иначе, — добавил Гейб после продолжительной паузы, — Дубль должен быть готов взять приз на ипподроме Черчил-Даунз.
— Свою работу я сделаю, — отозвался Джемисон и потер покрасневшие глаза.
— Мне нужно, чтобы ты вложил в это дело всю душу.
Джемисон опустил руки.
— Ты же знаешь, что так и будет, черт тебя подери! И душу, и сердце в придачу.
Он повернулся и медленно пошел к конюшне.
Келен знала, что влюбляться в лошадь по меньшей мере глупо, но разум тут был вовсе ни при чем. Новорожденные жеребята, нетвердо стоящие на своих тоненьких ножках, нравились ей не меньше, чем взрослые жеребцы. Любовь эту не мог омрачить даже удар копытом — единственный, кстати, — который она как-то получила от одной чем-то раздраженной лошади в ответ на ласковое похлопывание по крупу.
